Критика цинического разума - стр. 61
Все это говорит об одном: по меньшей мере, с конца XVIII века иллюзия прозрачности и полной просматривае-мости человеческого самосознания систематически разрушалась. Сомнамбулические проявления давали провокационные доказательства того, что сознание знает о себе не все. Магнетизм хорошо высветил границы той зоны знания, которая остается недоступной для поверхностного сознания. С этими проблемами уже не могла справиться старая «рациональная психология» – с ее теорией memoria, способности к припоминанию. В процессе Просвещения люди все больше и больше проникались очевидностью загадки, состоящей в том, что «там есть еще что-то, другое». Подобно внутреннему таинственному существу, своего рода домовому, оно проявляло себя так, что схватить[45] его непосредственно было невозможно. Стоит только начать присматриваться к нему, как оно уже исчезло. Оно следует за сознанием как тень или как двойник, который никогда не допускает своей встречи с первым Я[46]. Но этот двойник непрерывно следует за ним, не называя своего имени. Чувственные его проявления: ощущение неясной тревоги и страх перед безумием, боязнь сойти с ума, – две темы, которые отнюдь не являются монополией одного лишь романтизма.
Для первой глубинной психологии царской дорогой к бессознательному был гипноз. Определяя свое отношение к этому феномену, Просвещение XIX века допустило одну из своих величайших ошибок. Оно истолковало живой интерес реакционных, аристократических и религиозных кругов к феноменам бессознательного как признак того, что речь здесь идет просто о каком-то мошенническом фокусе, направленном против Просвещения. И в самом деле, месмеризм и гипноз скоро погрязли в зыбком болоте спиритуализма и нашли свой скверный конец на ярмарках и в варьете, где блеф чувствует себя как дома. Просвещение еще долго не обладало достаточно проницательным взглядом, чтобы понять: во всем этом деле непременно должно быть что-то такое, что вызывает столь живой интерес анти-Просвеще-ния. И действительно, поздний религиозный спиритизм и ярмарочный оккультизм были анти-Просвещением на практике – но только потому, что им удалось затуманить реалистическую суть вещей: прорыв от memoria – к бессознательной структуре, от сознательного переживания – к бессознательной «грамматике чувств».
Буржуазно-позитивистская фракция Просвещения с давних пор чувствовала себя неуютно, глядя на необозримые параметры новой категории бессознательного, сулящие радикальный переворот. С помощью категории бессознательного мотив самопостижения был введен в цивилизацию таким образом, что он мог не понравиться тем, кто считал себя представителями цивилизации. Если каждое