Критика цинического разума - стр. 45

Обе критики, с которых мы начали свой обзор, демонстрируют нам одну и ту же схему действий Просвещения: вначале самоограничение разума, затем стремление заглянуть за установленную границу с вновь обретенной точки зрения, причем такое «небольшое приграничное общение с ближайшими зарубежными соседями» позволительно только тогда, если даются приватные гарантии секретности. При критике метафизики все происходит в принципе точно так же; она не может сделать ничего большего, кроме как указать человеческому разуму его собственные границы. Она следует тому соображению, что человеческий разум, правда, способен ставить метафизические вопросы, но не способен убедительно решать их собственными силами. Великое достижение кантовского Просвещения состоит в том, что он показал: разум надежно функционирует только при условиях опытного познания[35]. Со всем, что выходит за пределы опыта, он, сообразно своей природе, вынужден мучиться, надрываясь, поскольку взваливает на себя непосильный груз. Его существенная черта – хотеть больше, чем он может. Поэтому после логической критики более невозможны плодотворные тезисы о предметах, лежащих по ту сторону эмпирии, недоступных для нее. Правда, главные метафизические идеи Бога, души, универсума неуклонно навязывают себя мышлению, но при тех средствах, которыми мышление располагает, они убедительно обсуждаться не могут. Перспектива оставалась бы, если бы они были эмпирическими; но поскольку они не есть таковые, для разума не существует никакой надежды когда-либо «разобраться вчистую» с этими темами. Правда, рациональный аппарат настроен на проникновение в эти проблемы, однако не настроен на то, чтобы после таких вылазок возвращаться в «посюсторонний мир» с ясными и однозначными ответами. Разум как бы сидит за некоторой сеткой, сквозь которую, как он полагает, ему откроются перспективы метафизического видения; но то, что ему при этом поначалу кажется «познанием», в свете критики оказывается самообманом. В известной мере ему приходится впадать в кажимость, которую он сам создал себе в форме метафизических идей. После того как он в конечном счете постигнет свои собственные границы и свою собственную напрасную игру с расширением границ, он разоблачает свои собственные усилия как напрасные. Это современная форма сказать: «Я знаю, что я ничего не знаю». В позитивном плане это знание означает только знание о границах знания. Тот, кто отныне пустится в метафизическую спекуляцию, разоблачается как нарушитель границы, как «страстно жаждущий достичь недостижимого».