Крестьянин и тинейджер - стр. 8

Жму кисть и чмокичмоки как говорят тины,

Твой дядя Вова (шутка!).

Еще. Ты почему не спросишь про мой бизнес? Тебе неинтересна??? (шутка!). Моя автомойка цветет и пахнет стопудово в самом вкусном смысле. Лужок издал такой закон о гряздных тачках что теперь мне бедность негрозит. Нам негрозит с тобой, ест ли ты понял!!! Потом приедеш будеш мне все накладные и в налоговую все писать по скольку шибка грамотный (шутка! Но и намек!!!).

Прости, братишка, что пишу бес запятых я знаю, ты на это злишся. Я запятые, видиш, не забыл, но мне играть в нашераставь все запятые уже некогда, бекоз спешу, а наше дело срочное.

Чаокакао, В.

Покапока!!!»

На всякий случай Панюков дошевельнул колесико с запасом вниз, «Покапока!!!» скакнуло вверх, и больше от Вовы не было ничего. Панюков встал, перегнулся через край стола и крикнул в форточку:

– Я – все!

Вошла Лика, дыша куревом. Сказала, словно не поверила:

– Все?

– Все. – Панюков подобрал с пола плащ-палатку и накинул ее на плечи. – А где Игонин?

– Он знает, что тебе нужна машина, не волнуйся.

– Я и не волнуюсь…. Слушай, а ты тут смотришь Интернет?

– Смотрю, а как же. – У Лики начали краснеть щеки. – И кое с кем общаюсь…

– Какие-такие тйны?

У Лики сразу покраснела шея:

– Тины – значит молоденькие. Понял?

– Да, так короче, – согласился Панюков.

– А интересно, этот тин московский, он какой?.. А то бывает: из Москвы, а морда, как у всех.

– Это увидим. – Панюков пожал плечами так, что скрипнули наплечные крылья плащ-палатки, и спросил без интереса. – Ты там все прочла?

– Я все читаю, что нам поступает, – строго ответила Лика. – Мне по работе так положено.

– Всем только не болтай, – сказал Панюков, боком выходя из конуры. – Игонин будет – я в амбулатории.

– Я позову, когда приедет… Слушай, еще!

– Что? – обернулся Панюков.

– Бекоз значит по-английски: «потому что»… А офкоз…

– Да знаю, знаю, знаю я бекоз, знаю офкоз!.. – отмахнулся Панюков и вышел вон.

«Как же, как же, некогда тебе теперь и в запятые поиграть, – все еще злился Панюков на Вову, шагая в сторону амбулатории, – можно подумать, ты когда-нибудь умел играть по-настоящему, не через пень-колоду!»

…Вова не был ленив, и не был туп, и не любил бывать один, но в школу ходил редко, предпочитая не показываться в Селихнове, где жили и шатались с выкриками или с угрюмым бормотанием по всем трем улицам села его родители и трудно было избежать случайной встречи с ними.

Обычная тогда была картина: Вова с Панюковым ранним утром бегут, гремя портфелями, на остановку и еле успевают, и вот уж Панюков вошел в автобус, а Вова – тот войти вдруг не решается, поскольку у него