Край заблудших - стр. 20

– Мне показалось, что тут все вполне счастливы.

Лем неопределенно покачал головой.

– Как тебе сказать? Прямо счастливыми я бы нас не назвал. Не несчастные – вот это ближе.

– А есть еще способ дом себе выбить?

– Если сможешь Каину угодить. Он у нас все раздает, он же и отбирает. Ага, по глазам вижу, хочешь отдельный угол. Не понравилось в приюте?

– Там не хорошо. Не плохо – вот это ближе. – Я обыграл фразу Лема, надеясь его поддеть, но он будто не заметил.

– Дурень ты. Как был, так и остался, – беззлобно сказал лекарь. – И двух суток у нас не живешь, а уже устал от «не плохой» жизни. Кстати… ты это… вспомнил еще что-нибудь?

– Имя свое? – не понял я. – Не вспомнил.

– Да нет… что-нибудь другое? Вот как с «врачом». Я это слово не говорю, но знаешь, как услышал его – душу греет. Здорово это, гораздо лучше звучит, чем дурацкий «лекарь». Есть еще слова?

– Есть. Оно тебе, наверное, еще больше душу согреет. Ну, Каин на него интересно отреагировал, так что вы его, наверное, не знаете. Солнце? – Я произнес это неуверенно, чувствуя себя полным дурнем, все еще до конца не веря, что кто-то может забыть такое яркое слово. Но лицо Лема озарилось, он расплылся в улыбке и рухнул на стул, будто опьянел. Так и сидел секунд десять, пробуя слово на вкус:

– Солнце… солнце… Ты молодец! Слушай, у меня предложение. Как еще что вспомнишь – приноси слова, я их у тебя куплю. Вот, держи, это за… солнце, надо же! И где же оно?

Он начал рыскать по столу, заглянул в шкафчики, достал пару монет. А вот и моя первая зарплата. Много это или мало? Вроде монетки побольше тех, что были у Зимы. Наверное, тот специально их на мелочь выменивал, чтобы плывущим по Лете больше досталось.

– Спасибо.

– Тебе спасибо, дур… Эх, не могу больше тебя так звать. Короче, как вспомнишь еще что-то, приходи, заплачу́. А теперь мне пора людей принимать. Помереть они не могут, но боль чувствуют.

Я сунул монеты в сумку и пошел дальше разносить письма.

Интересное дело – тут же многие слова знают. Не то что я, когда очнулся. Совсем не помнил ничего. Так почему же некоторые слова ускользают от всех? День, ночь, неделя – это они помнят, а солнце, без чего дня, ночи и недели не будет, все забыли. Странно все это.

Работал до самого вечера. Небо начало темнеть. Я взял в столовой что-то вроде пирожка и жевал его, облокотившись на угол чьего-то невысокого домика и вглядываясь в небо. Почему темнеет, если нет солнца? И луны нет, и звезд. Эти слова тоже надо Лему продать.

К столовой сбредались уставшие после смены люди. У некоторых тоже была форма, как у меня, с особыми знаками на плечах – правда, по ним не всегда можно было угадать, что же за профессия у человека. Да и форму носили не все, особенно в нерабочее время. Я не снимал ее, чтобы люди из толпы узнавали и давали почтальонские задания.