Красный закат в конце июня - стр. 70
Поражался кишечник. В конце концов появлялись чёрные гниющие язвы вокруг шеи.
Петля затягивалась…
Торговать оставили Гонту.
В новенький тарантас уложили беспамятного отца.
На облучок уселась мать.
Матрёна следом, управляла долгушей с детьми.
Торопились – убегали.
Искали спасения в родных Синцовских пределах.
Не успели.
Помер, затих тятя в лесу на полпути.
И захоронили его в суете, проездом, на Погосте.
Наскоро отпели, не по чину.
Для долгих соборований у супруги не оставалось сил.
Сама едва стояла на ногах.
Померла на другой день.
Следом быстро отмучились младшие дети.
Копал скудельницу за деревней дядя Ананий.
Потом и его в эту яму сволокли.
Через месяц вымерла вся деревня.
Осталась одна Матрёна.
Дня не вынесла в одиночестве.
Кузовок за спину и скорым ходом – куда глаза глядят.
У Прозора мех с брагой былькал под боком. Только руку протяни – соска тут как тут.
Бахвалился он перед Матрёной всю дорогу, геройствовал. Но как только узрел впереди избы Игны, то не за хмельным потянулся, а за кувшином с дёгтем.
Щепку окунул и ну брызгать на Матрёну. Она закрывалась ладонями, а он говорил:
– От язвы это верное спасенье. Была бы бочка, так я бы тебя с головой кунул.
Перед самым въездом в деревню едкой смоляной вываркой Прозор и кобылку вокруг обмазал.
– Девка, а девка? Ты заговаривать умеешь? – спросил Матрёну.
– Не учила меня мама.
– Ну-ка, слезай тогда. Слышишь? Никак угорцы камлают. К шаманам под благословение пойдём. Это дело верное. Безбородые знают толк. Спокон века тут живут.
На горе завивался дым от двух обширных костров, мужского и женского. Жгли верес. Кидали в огонь пучки сухой крапивы и синего зверобоя – иссопа.
Стояли в очередь для окуривания.
Каждый разувался и по три раза заносил над огнём сначала правую ногу, потом левую.
Опускали голову в дым. Задирали подолы малиц, ровдуг, рубах и кружились в едких облаках.
– Я к мужикам. А ты, Матрёна, иди к бабам. Делай как они.
Для баб и шаманила баба. С изумлением и страхом глядела Матрёна на её квадратную шапочку с кистями, на личину из бересты с прорезями для глаз.
На шаманихе колыхалась широченная ягуша из рядна. В руках вместо бубна было по кукле – катье. Одна кукла – дочка Омоля из нижнего царства, набитая камушками. Другая из верхнего царства бога Ен с соломой внутри – лёгонькая.