Красный закат в конце июня - стр. 57
Скоро заколотили они домик в Важском городке и поехали венчаться в Сулгар.
Кованый Серко цокал по наледям, порхал в пороше метёлками ног.
Дорога узким жёлобом вилась в лесах. Не в степи – не заблудишься.
В корзине, на сене, в меховом коконе вёз Геласий невесту. Не смел рядом лечь. От самого дома, будто пристяжной, вышагивал сбоку пошевень.
Матушку хвалил – заместо дочки будет ей Степанида.
Обещал выгородить в избе светлицу.
А на свадьбу задумано, дескать, у него ровнины наткать. Одеть невесту в батист. Украсить паволоками.
Крещенские дни коротки. Ночевать свернули в молодой ельник у речки Паденьги.
Степанида взялась коня поить. Подвернула шубу и будто на санках скатилась к промоине. Сверху ей вожжи кинул Геласий, чтобы не расплескала на подъёме.
Для неё он налил воды в наскоро свёрнутый из бересты кулёчек.
Девушка едва губы обмочила.
Конь пил с опаской – зубы ломило.
А Геласий остатки из бадьи одним махом вылил в своё разгоряченное нутро и принялся бегать по кругу, утаптывать снег.
Тоже вкруговую топориком прошёлся.
Навалил молодняка.
Наказал Степаниде, чтобы шкурами застилала лежанку, а сам убрёл в лес за сухостоем.
Девушка одна осталась в морозном вечере среди первобытных лесов. На двадцать вёрст кругом ни души. А совсем не страшно.
Сердце полнилось молодой бабьей отвагой.
В цветастых пимах, обвязанная платком под мышками глядела на первую звезду.
Вдруг посыпалась сверху какая-то пыль. Чуть глаза не запорошила шелуха от еловых зёрнышек.
Над ней клёст с красной грудью висел на ветке книзу головой словно заморский попка.
Клёст – клюв внахлёст – расковыривал шишку.
И гнездо этой дивной птицы разглядела Степанида между веток.
И писк птенцов расслышала.
В январские морозы зачата жизнь и выкормлены детки.
Сухостоины Геласий уложил на снегу квадратом, словно окладные брёвна для строения. Натолкал под них сена и хвороста.
Зажёг.
В венце огня под шкурами близко легли они друг к другу.
И наутро Степанида проснулась уже просто Стешей.
…Дальше ехали с тайной в душе. С изумлением.
По-новому учились глядеть друг на друга. И разговор не сразу склеили. Будто только что познакомились.
Теперь Геласий часто подсаживался на край кошевки. Притискивал меховой куль. Находил в нём губами холодный нос, алую щеку.
Шептал какие-то глупости, указывая на белок, – гляди, мол, тоже парами скачут.
А вон на полянке зайцы дерутся. Жениховствуют и они.
Кажется, смерть кругом белая, ледяная. А кому надо, тем хватает собственного утробного тепла для жизни и её восполнения…
Потом, проезжая здесь на ярмарку, Геласий всякий раз вспоминал ту крещенскую ночку на обочине дороги, треск огня, жар плодородного единения.