Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой Княжны Анастасии полка (солдатская сказка) - стр. 55
Доктор с удовольствием слушал её болтовню, они целовались и в этот миг находились не так далеко от рая. В этом рае царила чистота.
Его удивляло, что Наоми мылась дважды, приходя на свидание, а потом – после. Сначала доктор принял это на свой счет и спросил: «Что-то не так. От меня пахнет?». – «От тебя – нет. От меня пахнет тобой. Мать унюхает», – объясняла она.
Когда он забирался в романтические бредни, Наоми обрывала его на полуслове поцелуем. Она боялась, когда он говорил о будущем.
Утром доктор лежал без движения, разглядывая её лицо без кровинки и широко открытые, немигающие детские стеклянные глаза.
– Как жаль, что я не доктор, – вздохнула Наоми.
– Я тебя выучу на медсестру.
Жильцом доктор оказался непривередливым: ел все, кроме устриц.
В будние дни Николай Васильевич мог располагать залом с большими окнами, и сквозняки отделяли его от рая на земле, которым пыталась представить Каринтию хозяйка-австриячка. Ничуть не смущаясь его пижамы, супруга фотографа входила в комнату и, подсаживалась рядом на постели, выпытывала подробности его жизни. Через четверть часа она узнала о его вдовстве, работе и финансовых обстоятельствах – достаточно, чтобы составить свое мнение, о котором вскорости дала знать.
К завтраку обе женщины – фрау Штейнбрехер и ее дочь – вышли в национальных костюмах дирндль. Наоми передала доктору приглашение проследовать к столу, хотя в доме он был единственным жильцом. Его уже ждал стакан воды с розовым сиропом – знак того, что он принят в семью, а вечером подавали свинину на ужин, и белое с розовым жиром мясо в сочетании с мозельским вином закрепили их союз. Доктор был небольшой, но крепкий и жилистый. Такие мужчины хозяйке нравились.
Наоми оказалась неплохой музыкантшей, а то, что Николай Васильевич в молодости выступал на домашних концертах с виолончелью, решило дело. Старший мальчик играл на скрипке, но его исполнение напоминало стиль уличных попрошаек, впрочем, Анталь Игнац был слишком воспитан, чтобы просить подаяние. На праздниках он считался кавалером сестры, которую родители считали совсем девчонкой, но теперь решили выдать замуж за жильца.
На следующий день концерт продолжался, и братья снова играли на скрипке и фортепиано. «Было бы очень хорошо, если бы ты сказал, что они имеют талант, – подсказала Наоми. – Потому что меня упрекают в том, что я их балую».
Анталь Игнац улучил момент, когда взрослые вышли, и они с доктором остались одни.
– Вы будете у нас жить? Позвольте взять вашу тарелку, я ее вымою. У вас нет немного денег? Мы с братом хотели бы купить нуги. Нам хватит самой малости – для меня и моего младшего брата. Бела Габриэль будет вам крайне признателен.