Красноречие сардинки. Невероятные истории подводного мира - стр. 4

Труднее всего войти в воду по плечи. Пока вода достигает только икр или пояса, ты еще как будто остаешься на твердой земле, цепляясь за солнечное тепло. Но когда вода покрывает плечи, тебя пробивает дрожь. Ты вступаешь в холодную враждебную среду, которая целиком охватывает тебя. Иными словами, ты бросаешься в воду.

Когда я впервые нырнул, озноб от холодной воды вызвал у меня странный крик. Лицо было закрыто маской, а рот, занятый трубкой, издал какой-то хриплый звериный рев. Что-то вроде доисторического кваканья, которое означало “а она холодная!” и выражало удивление такой простой, но неожиданной ситуацией, заставшей меня врасплох. И вдруг расплывчатый мир, скрытый под играющими на поверхности бликами, предстал передо мной сквозь плексигласовую маску четким и новым. Стоило пересечь границу негостеприимной стихии, и она сделалась прозрачной и мягко подхватила меня. Я летал в ней, я все видел в ней, я в ней дышал. Вот только не мог разговаривать. Трубка превращала любые слова в простые и такие важные звуки дыхания. Я запускал слова в трубку, а из нее вырывались крики животных. Это напоминало негласное соглашение со стихиями: мне было позволено увидеть то, что скрывает море, наполнить слух его звуками, парить и покачиваться в невесомости, а взамен меня лишили дара речи.

Это было странное ощущение, нечто среднее между движением к завоеванию новой вселенной и возвращением в первобытное состояние, к дальним корням, к тем временам, когда человек еще не владел речью.

Вода для людей – среда одновременно враждебная и гостеприимная. Мы боимся броситься в нее, хотя идеально подготовлены к погружению. Наш организм удивительно хорошо к нему адаптирован. Достаточно плеснуть на лицо немного холодной воды – и автоматически срабатывает рефлекс погружения, сердечный ритм мгновенно замедляется примерно на двадцать процентов, тем самым подталкивая нас к нырянию с задержкой дыхания.

Человеческое тело хорошо приспособлено к жизни в воде, возможно даже слишком хорошо, чтобы это было счастливой случайностью. Отсюда гипотеза, выдвинутая рядом антропологов: наши предки разошлись в развитии с обезьянами потому, что им пришлось большую часть времени проводить в воде. В результате они и стали людьми.

Если это не так, почему мы лишены шерсти, почему наш подкожный жировой слой уникален в мире приматов и зачем нашу кожу смазывают жиром миллионы огромных сальных желез, которых нет в таком количестве ни у одного наземного животного? Вполне вероятно, что все эти загадочные особенности нашего организма, которые отличают нас от обезьяны и кажутся бесполезными, на самом деле являются способами адаптации к водной среде. У нас, как и у морских млекопитающих, безволосая кожа, смазываемая кожным салом, и, соответственно, водонепроницаемая, а наши жировые отложения защищают нас от холода. Еще одна странность: новорожденный человеческий детеныш обладает рефлексом задержки дыхания под водой и способен плавать на спине, тогда как маленький шимпанзе уходит под воду и тонет. Два миллиона лет назад, когда человеческий род отделился от общего древа живых существ, нашим предкам, по всей видимости, понадобилось кормиться на берегах моря или в болотах, чтобы выжить в засушливом климате саванны. Тогда-то они, вероятно, и выпрямились, чтобы глубже заходить в воду, и стали прямоходящими. А потом, ныряя за съедобными корешками, стеблями лилий или раковинами, научились контролировать дыхание. Затем в процессе эволюции гортань опустилась и сформировались голосовые связки. Получается, что именно благодаря погружению в воду был заложен фундамент двух решающих способностей, определивших нашу эволюцию: это прямохождение и речь.