Ковчег для Кареглазки - стр. 49
– Не называй его так. Он милый, – прошептала сестра.
– Хоть ты мне не указывай, а?! Какого викрама ты за ним выскочила? ДЕБИЛКА! – мои нервы были на взводе, хотя нужно было успокоиться. – Это на причале тебя кракл цапнул?
Таня кивнула, откинувшись на спинку дивана. Ей не нравился свет, бьющий в глаза, но тут уж простите – я должен был наглядно видеть, как инфекция лезет к ее изможденному лицу.
– Хватит светить в лицо! Себе посвети, мудак! Вали на хрен! СОЦИОПАТ! – она вдруг заорала, захрипела, что есть силы, ее бросило в пот: вонючий и липкий.
Танюша начала кашлять, а я схватил торшер и врезал ей по затылку. Она вырубилась.
Я запхнул ей в рот кофту бывшего жильца дома, валяющуюся тут же, на диване. Связал руки и ноги бечевкой.
Был ли я таким, как она говорила? Уверен, что нет. Да, я не испытывал какого-то особенного сочувствия к людям или животным – но и зла им не желал. Мне они были безразличны. Людей я бы с удовольствием не видел подольше, а животные… я бы предпочел, чтоб они и дальше жили в дикой природе. Я не умел и не хотел заботиться о ком-либо – с меня хватило и сестры.
Я свистнул Церберу, и он высунул морду из-за пальмы, виновато помахивая своим кнутом. Я еще злился на него, хотя злость в какой-то мере подавлялась ощущением предрешенности. Я знал, что этот день когда-то настанет, и сейчас уже не испытывал ничего. Чему быть – того не миновать. Я поищу псине жрачку – в то время, пока изучу поместье получше. Спина раскалилась от боли, толстовка пропиталась кровью, но перевязку я оставил на потом. У меня было мало времени.
****
Таня отключилась. Бессознательный мозг продуцировал расплывчатые визуальные образы, дымчатое воображение, четкие воспоминания и на удивление быстрые мысли… время текло совсем с другой скоростью. Но это не было сном или бредом – так функционировала нервная система, пораженная вирусом INVITIS.
Что теперь будет? Что будет с братом? Словно пазл из наэлектризованных частиц, разрозненные части соединились в одно целое. Улыбчивые ярко-голубые глаза, крупные черты лица, темно-русые вьющиеся волосы. Похож на папу, а глаза – мамины. Не красавчик, не урод, а его пухлые губы и нос с горбинкой даже нравились девушкам.
А вот его характер и образ мыслей вызывают отвращение. Гриша беспрестанно ворчит, и никогда не держит слово. Никогда не соглашается с коллективом. Трижды подумает, прежде чем рискнуть – и все из-за этого считают его трусом. Он обижается, но виду не подает, говорит: «Страх – это предохранитель для умных людей».
Обычный обиженный бунтарь. В обертке из хамства и грубости. Спрятавший все три тонны доброты глубоко-глубоко – в тетрадке с пошлыми стихами… «Если я вывалю на кого-то три тонны своей доброты – то он сразу умрет. Лопнет, как воздушный шарик. Разве это кому-то надо?», – говорит Гриша, смеясь. Или это было тогда – еще до Вспышки? Она запуталась…