Ковчег для Кареглазки - стр. 4

Когда я прохожу мимо, Лара вытягивает палец в мою сторону, привычно бормоча какую-то ахинею, из которой мне удается разобрать только: «ковчег рядом» и «бог не знает о тебе». Как я, бля, рад! – хохочу я, и заглядываю вниз, в овраг под мостом. И даже не сразу верю в свою удачу. Там что-то есть.

Я не разбираюсь в военной технике, поэтому трудно сказать, что это. Похоже на БМП – боевую машину пехоты. Оно стоит наискосок, наехав на большую иву, и прижав дерево к горизонту. Есть шансы, что там будет либо оружие, либо сухпайки, либо аптечка.

Я нахожу глазами тропинку, ведущую под мост, и лезу к этому чуду национального военторга, хотя там может быть и болото, и ловушка… Внизу все еще лежит снег, и идти тяжелей.

По большей части я либо скольжу по ледяной корке, либо проваливаюсь под нее. Я почти добрался к военной машине, когда увидел, что следом идет Танюша – она всегда как повторюха, лучше бы осталась наверху.

Я карабкаюсь на камуфлированный стальной корпус и вижу, что над ним торчит маленький человеческий череп – он надет на саперную лопатку, вставленную в щель люка. Юмористы, гля…

Открыть люк не получается, и верный Кракобой не помогает.

Вдруг слышится приглушенное урчание. Успеваю пересрать – хотя это никак не может быть трескун. И действительно, из тумана появляется животное – то ли волк, то ли одичавшая собака. Викрамова срань! Тихо окликаю сестру, почти добравшуюся ко мне. Вижу, что к первой собаке присоединилось еще две. И они резво бегут по снежному настилу, хотя их лапы и разъезжаются на гололеде. Танюша видит их, проваливается в снег и тормозит. Она паникует.

– Не беги, перекатывайся! – кричу ей.

Но Таня увязла в трех метрах от бронетранспортера. Собаки рядом. Внутри все холодеет, я пытаюсь вытащить лопату из щели и кричу на животных. Они притормозили, и снова рванули. Сверху глядит Латышев – мудло выжидает, что произойдет, но не помогает. И я знаю, почему – учитывая его людоедские замашки.

Первая псина уже подскочила к сестре и пытается ухватить ее. Танюша испугана, но молчит, она приучена к тишине. У нее – приступ, она задыхается и сопит, снимает рюкзак и ищет что-то, отбиваясь ногами.

Я мешкаю – в накатившем ощущении безысходности и предрешенности. Лишь спустя какие-то мгновения, я прекращаю дергать лопату, кидаю в собак детский череп, и по носу бронемашины съезжаю на снег, проваливаюсь, вылезаю и ползу к Тане. Она задыхается. Псина хватает меня за рукав – но рука предусмотрительно обмотана толстым картоном. Зато я попадаю по собаке, и проламливаю ей голову. Мозги расплескиваются, как жижа, а я подхватываю подыхающее животное и изо всех сил швыряю в других собак, ползу вслед и успеваю врезать Кракобоем еще одной псине по лапе. Та скулит, отскакивает, но не далеко. Я достаю Танюшин рюкзак и шарю в нем, понимая, что нужно. Твари выжидающе кружат. Поняли, что мы опасны. Затем одна из них начинает рвать погибшего сородича.