Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса - стр. 37

– Отличный погреб, получше дворцовых, – усмехнулся Янес. – В этом прохладном песке даже пиво неплохо хранилось бы месяцами.

– Кому нужно вонючее пиво, дружище? – возразил Тремаль-Наик. – Здесь смердит крокодилами.

– А я, кажется, почти привык к этому запаху. Ага! Вижу кучу ветхих ковров, под ними вполне может прятаться человек.

– И не один. Нашим париям недостаточно оказалось сухого песка, им ковры подавай.

Крысолов огляделся, прислушиваясь. Потом поставил лампу на пол и принялся по одному стаскивать ковры вниз. Дырявые и пропахшие мускусом, они явно вышли не из-под ткацких станков Пенджаба или Кашмира.

– Давай, давай, – подбодрил старика Янес. – Наши пистолеты наготове.

Крысолов продолжал расшвыривать в разные стороны коврики и какие-то тряпки, сопя, вытирая пот и то и дело отскакивая, словно опасаясь, что из-под очередного половика выскочит ядовитая кобра или огромный питон. Когда на полу осталось всего несколько ковров, под ними обнаружилась подозрительная выпуклость.

– Ваше высочество, человек, которого вы ищете, здесь. Я слышу его дыхание.

– Погоди-ка. – Тремаль-Наик крепко взял португальца за плечо. – Лучше я. В отличие от тебя, у меня нет жены.

– Зато есть дочь. Забыл о своей Дарме?

– Она теперь далеко.

Отважный индиец отбросил последние ковры. Под ними, свернувшись клубком, лежал человек в желтой хламиде брамина. Янес присмотрелся, не сжимает ли тот пистолет, но, увидев, что незнакомец не решается даже пошевелиться, сказал:

– Ну, чего ждешь? Чтобы Вишну подал тебе руку?

Брамин только сильнее сжался в комок.

– Оглох он, что ли? Вроде бы гром не гремел, – насмешливо произнес Янес.

– Не в том дело, приятель, – сказал Тремаль-Наик. – Просто парень ожидает хорошего пинка, тогда-то и покажет нам свое лицо.

– Пинка? Это всегда пожалуйста.

Португалец уже занес ногу, когда человек вскочил с ловкостью пантеры и уставился на врагов горящими глазами. На первый взгляд ему было не больше тридцати. Угловатые черты лица, низкий лоб, характерный для париев, этих несчастных, проклятых всеми богами Индии. Едва взглянув на него, Янес воскликнул:

– Я тебя узнал! Ты приходил ко мне во дворец клянчить прииск, не припомню только, рубиновый или изумрудный. А заодно отравить моего министра, верно?

Брамин (точнее, переодетый брамином мошенник, потому что все брамины имеют благородные черты высших каст) сжал зубы и промолчал.

– Черт тебя побери! Видать, сам Шива отнял у тебя язык. Впрочем, мы в добрых отношениях с индусским пантеоном, так что мы быстренько тебе его развяжем.

Пария нахмурился, его глаза налились ненавистью, но он продолжал молчать.