Костяная паучиха - стр. 27

Обернувшись, Паучиха посмотрела в темноту комнаты, как показалось Павиусу, неприязненно. Отвернулась, закрыла глаза, выдохнула. С губ сорвалось облачко пара.

“Интересно. Значит, даже без сердца она тёплая? Или нагрелась, пока была в комнате у камина?” – в нём пробудился профессиональный интерес.

Сжав кулаки, Паучиха вновь глубоко вдохнула и выдохнула. Разжала пальцы и встряхнула руками.

С началом движения где-то вдали зазвучала флейта. Бесконечно грустная, пробирающая до костей мелодия. Женщина двигалась медленно, плавно, подчиняясь музыке.

Текучие движения завораживали. Звуки флейты заполнили сознание, вытеснив из него все мысли. Сидя на полу у балкона, Павиус наблюдал за танцем, не в силах оторвать взгляд.

Медленно, с неохотой тучи расступились, и на балкон пролился холодный лунный свет. Тревога, что скреблась изнутри с того самого момента, когда Павиус ступил на территорию замка, рассеялась. Стало тихо, спокойно, словно после долгого преследования тварей по болотам добрался до безопасного места и уснул в тепле.

Моргнув, Павиус резко отпрянул от окна, стряхнув с себя наваждение.

Магия.

Кровать была неудобной, постельное бельё сырым и с запашком, а в матрасе, похоже, кто-то копошился – и хорошо, если мыши, а не клопы или черви. От стен веяло холодом, словно сейчас середина зимы, сколько бы Мия ни жалась к огню камина, никак не могла согреться.

“Проклятье, – кутаясь в пахнущее сырой псиной одеяло, ругалась она. – Я же мёртвая! Я не должна мёрзнуть!”

Порадовавшись, что мертвецам сон не нужен, Мия провела ночь, накапливая энергию. Пусть по капле, но едва ли у церковников найдётся ещё один ненужный послушник. Но сколько бы она ни медитировала, силы не прибавлялось. Должно быть, это влияние Проклятых земель.

Именно из-за них за всё время ей не попалось ни одной кошки или собаки. Оттого вазы пусты, ведь живые цветы слишком быстро вяли. И поэтому караванщик поспешил уехать, не остановившись в замке для отдыха.

В какой-то момент, хотя Мия не заметила, чтобы на улице стало светлее, в комнату впорхнули служанки. Бледные, тощие девицы, страдающие малокровием. Они согрели воды и помогли обмыть тело, подкрасили лишённое красок лицо, помогли облачиться в новое платье и собрали волосы в замысловатую причёску. На шею повязали платок в несколько слоёв, а когда Мия высказала удивление, рассказали о модных веяниях столицы.

“Не всё ли равно в этом захолустье, что носят в столице? – подумала Мия, поправляя белый шёлк платка. – Впрочем, не мне, большую часть жизни прожившую в лесу, судить об этом”.