Космополит. Географические фантазии - стр. 38
В Барселоне так себя ведет полицейская машина, когда с шумом, ревом и очень медленно она подъезжает к парку, где цыгане без лицензий торгуют сюрреалистическими сувенирами китайской работы. В наигранном переполохе продавцы торопливо сворачивают торговлю, пока полицейские пьют за углом кофе с молоком, макая в него трубочки из рыжего теста. В Киеве их почему-то называли кавказскими огурчиками. Вкуснее их я уже никогда ничего не ел.
Оруэлл приехал в Барселону, чтобы написать о Гражданской войне, а не сражаться в ней. Но, увидав, что в городе всех зовут «товарищами», офицеры получают столько же, сколько солдаты, а бордели закрыты сознательными рабочими, писатель отправился на фронт, «чтобы убить хоть одного фашиста». Оруэлла соблазнила не революция и уж точно не демократия, а равенство – полное, безоговорочное, анархическое.
Это тем удивительнее, что Барселона – самый буржуазный город из всех, где мне доводилось бывать. По-моему, это лучшее, что может случиться с городом на нашей планете. «Вот как выглядел бы мир, – мечтал я, бродя по бульварам, – если б не было войны, Первой и главной. Той, в которую рухнула Европа, той, с которой начался американский век, той, в которой классовое общество стало массовым».
Дважды избежав самых страшных катаклизмов XX века, Барселона осталась прежней – такой, какой была до них. Бесконечные кварталы гордой собой архитектуры все еще внушают иллюзию прочности XIX столетия, обещавшего заменить собой вечность.
Зодчество лучше других искусств подходит для историософской пропаганды, потому что оно действует исподволь, на всех и навсегда. Дом, если он того стуит, невозможно разлюбить. Вырубая шедевры в городском небе, архитектор меняет души тех, кто живет – в них или по соседству.
Удача Барселоны в том, что ее богатым жителям удалось построить себе второй город в том новом стиле, который в Бель эпок назывался по-разному, но значил одно – свободу выбора. Зодчие больше не боялись эклектики. Чувствуя себя венцом истории, они распоряжались ее достижениями как хозяева прошлого, а не его слуги. Сложив все вместе – от готов до мавров, Барселона вписала себя в смутный оперный миф, где можно было спеть даже то, что не рифмовалось. На рубеже веков этот город принадлежал Вагнеру. Чудом было то, что Барселона осталась уютной. Уникальным этот город делало сочетание мифа и санузла – театральных претензий и практической пользы.
И тут на сцене появляется патрон Барселоны Гауди. Последним его неосуществленным проектом была великая церковь, первым – удобный сортир. Он придумал стул на две ягодицы (на таких до сих пор сидят смотрители в музеях). В лучшем доме его постройки дверь открывается левой рукой, потому что правая поворачивает ключ в замке.