Космическая трилогия - стр. 77
Стоило Рэнсому замолчать, как Уэстон продолжил:
– Жизнь гораздо шире любых систем морали, ее требования безграничны. Никакие племенные табу и прописные истины не позволят амебе превратиться в человека, а человеку выстроить цивилизацию.
– Он говорит, – подхватил Рэнсом, – что живые существа важнее, чем вопрос, гнилые они или нет… Нет, не так. Он говорит, лучше быть живым и гнилым, чем мертвым. То есть он хочет сказать… Нет, Уарса, я не могу это передать на вашем языке. В общем, он говорит, что главное одно: лишь бы живых было как можно больше. Прежде, до появления людей, были другие животные, и каждое новое поколение становилось лучше предыдущего. Только они рождались не потому, что взрослые рассказывали детенышам о гнилых и хороших поступках. А еще он говорит, что эти животные никого не жалели.
– Она… – начал Уэстон.
– Простите, – перебил его Рэнсом. – Я забыл: кто это – «она»?
– Жизнь, естественно! – огрызнулся Уэстон. – Она безжалостно сносит все препятствия на своем пути и устраняет изъяны. И сегодня, в наивысшей точке развития – цивилизованном человеке, и конкретно в моем лице, – она делает новый, межпланетный скачок, который, быть может, позволит преодолеть смерть!
– Он говорит, – подытожил Рэнсом, – что из этих животных одни учились новому, чему-то сложному, а другие – нет, и те, вторые, умерли. И еще он говорит, что самое замечательное животное теперь – человек, который умеет строить большие хижины, возить тяжелые грузы и делать все прочее, о чем я уже рассказывал. И что он – один из них, и если бы остальные знали, что он делает, то были бы довольны. Он говорит, если убить вас и привезти на Малакандру людей, то они смогут жить здесь, когда с нашей планетой что-нибудь случится. А когда и с Малакандрой что случится, они могут пойти в другой мир и убить всех хнау там. А потом еще и еще – и тогда они никогда не умрут.
– По праву самой Жизни, – кивнул Уэстон. – Ради ее величия я готов не мешкая воткнуть флаг земной цивилизации в малакандрийскую почву. А вслед за ней, шаг за шагом, захватить и другие планеты, другие системы, избавляясь, если придется, от низших существ. И так покуда наши потомки – какую бы форму они к тому времени ни приняли и каких бы воззрений ни придерживались – не рассеются по всей вселенной.
– Он говорит, нет ничего гнилого в таком поступке… то есть, так можно сделать… если убить всех вас и привезти сюда людей. Он говорит, что жалко ему не будет. И если мы сможем двигаться из одного мира в другой, то везде будем убивать каждого, кого встретим. По-моему, он уже о мирах, которые вращаются вокруг других солнц. Он хочет, чтобы рожденные нами существа жили везде, где только можно. Правда, какими они станут, он не знает.