Кошмарный принц - стр. 32
Она попросила рассказать всё. Виктор Ильич начал со сна, приснившегося в самолёте. Сон тот был точной копией сна её мужа, с той лишь разницей, что во сне смотрителя Кошмарный Принц разговаривал с ним, прежде чем оплавиться, как свеча. Потом Надежда Олеговна прочла историю, писанную рукой друга чужим почерком. Последние листы Виктор Ильич попросил прочитать вслух: как ни крути, а любопытство – не порок.
Мужчина и женщина долго сидели на тахте, не проронив ни слова и не шевелясь, прежде чем Надежда Олеговна, разлепив ссохшиеся губы, проговорила:
– У меня подозрение, что роман, который пишешь ты, не будет последним. Юра – если это действительно он – не успокоится, захочет ещё и ещё, пока не погубит тебя… Он очень любил писать, только в творчестве он видел смысл жизни. А теперь, видимо, смысл жизни после смерти. Юра не ожидал умереть так рано, хотя постоянно подвергал опасности и убивал своих героев… Я думаю, он и после тебя найдёт раба… Если, конечно, я не ошибаюсь в корне… Ты должен положить конец безобразию, пока не поздно, пока это только начало.
– Но как? Что я могу?
– Ты говорил, в твой роман вкрапляются моменты из твоей жизни. Я думаю, это неспроста, это что-то вроде зацепок. Значит, ты не просто бездумный стенографист, ты подсознательно влияешь на историю. И тебе нужно каким-то образом попробовать переломить её ход, закончить так, как они заканчивались до появления зловредного стола. Попробуй бороться с ним.
– Я слишком вымотан…
– Я вижу, дорогой. Я сегодня же переговорю с администрацией и закрою музей на… столько, сколько нужно. И сделаю заявление по телевидению… но это в Москве…
– Тебя четвертуют! – вскликнул Виктор Ильич, забыв, что буквально несколько часов назад сам желал закрыть музей.
– А пошли они все!
С детства Виктор Ильич не слышал в её голосе подобных интонаций и, глядя на сердитое лицо женщины, которую тайно всегда любил и продолжал любить, он решился поцеловать её. Ожидая увесистую оплеуху.
Не дождался.
Зато мир вокруг перекувыркнулся. Надя отозвалась на поцелуй. В один момент вся жизнь показалась абсурдом, сравнимым с подглядыванием в замочную скважину при знании, что можно дверь открыть и видеть происходящее в полном объёме, а не через узкую щель. Да что – видеть, участвовать в происходящем!
– Какой же я глупец… – молвил Виктор Ильич. Надежда приложила палец к его губам: тут нет места сожалениям.
До отлёта в Москву Надежда Олеговна поставила в известность администрацию музея и города о прекращении работы музея и закрытии на технический ремонт. Другими словами – по необъяснимым причинам.