Кошки-мышки (сборник) - стр. 70
Само собой, они с Уолдо были знакомы. Оба могли впасть в экстаз при виде какого-нибудь древнего чайника.
Как оказалось, Уолдо заметил в витрине магазина вазу – точную копию той, что он отдал Лоре. Ваза была сферической формы и покоилась на подставке. Мне она показалась похожей на стеклянный шар вроде тех, что вешают на рождественскую елку в магазине «Вулворт». Я понимал, что эта ваза не такая уж редкая и дорогая, как другие вещицы, которыми восторгаются коллекционеры. Она пришлась по вкусу Уолдо лишь потому, что именно он ввел среди снобов из высшего общества моду на посеребренное стекло. В своем рассказе «Искажение и отражение»[32] он писал:
«Выдутое до прозрачности мыльного пузыря стекло покрывают изнутри тонкой ртутной пленкой, и оно сияет зеркальным блеском. И подобно тому, как ртуть в термометре показывает температуру человеческого тела, этот хрупкий шар выявляет несдержанный нрав тех злополучных посетителей, которые, войдя в мою гостиную, первым делом отражаются в выпуклой поверхности в облике уродливых карликов».
– Клодиус, почему, во имя Джозайи Веджвуда[33], вы скрывали от меня это сокровище?
Клодиус достал из витрины вазу. Пока Уолдо ворковал над ней, я разглядывал старинные пистолеты. За моей спиной шла оживленная беседа.
– Где вы ее нашли? – спросил Уолдо.
– В одном доме в Биконе.
– И сколько вы собираетесь из меня выжать, старый конокрад?
– Ваза не продается.
– Как не продается? Послушайте, любезный…
– Она продана.
Уолдо стукнул тростью по тонким ножкам старинного столика.
– Какое вы имеете право продавать ее, не предложив сначала мне? Вы же знаете, что меня интересует.
– Я отыскал ее для одного моего клиента. Он поручил мне покупать все изделия из посеребренного стекла, которые я найду, и по той цене, какую я сочту приемлемой.
– Ваза стоит в витрине. Это значит, вы выставили ее на продажу.
– Вовсе нет. Это значит, что мне нравится показывать людям что-то красивое. Мистер Лайдекер, я имею право выставлять в своей витрине все, что хочу.
– Вы купили вазу для Филипа Энтони?
Наступила тишина, потом Уолдо вскричал:
– Вы должны были предложить эту вазу мне!
Уолдо кричал пронзительным старушечьим голосом. Я повернулся к нему и увидел, что его лицо побагровело.
– Ваза принадлежит Энтони, и я ничего не могу сделать. Если хотите, обратитесь к нему самому, – сказал Клодиус.
– Вы прекрасно знаете, что мне он ее не продаст.
Спор продолжался в том же духе. Я рассматривал шомпольное ружье, которое, наверное, считалось старинным еще в те времена, когда Эйб Линкольн был ребенком. Вдруг раздался звон. Я оглянулся. На полу блестели серебряные осколки.