Кошки-мышки (сборник) - стр. 67
Мои мысли путались. Я словно заблудился. Помню, как задавал себе вопрос: где же улики? Что именно я искал, когда расследовал другие дела? Улыбку не предъявишь суду в качестве доказательства. Нельзя арестовать человека за то, что он дрожал. Карие глаза украдкой встретились взглядом с серыми, и что? Интонация голоса умирает вместе с произнесенной фразой.
Официант-китаец принес обжаренные рисовые блинчики с начинкой. Уолдо набросился на еду, будто умирал от голода.
– А теперь, когда вы увидели Лору, что вы о ней думаете? – спросил он.
Я взял блинчик.
– Моя работа…
– Состоит в том, чтобы опираться на факты и не судить предвзято, – закончил он за меня. – Где-то я уже это слышал.
Официант принес поднос с накрытыми блюдами и плошками. Уолдо красиво разложил на своей тарелке кусочки свинины и утки, добавил лапши с курицей под миндальным соусом и сладко-острых свиных ребрышек, рядом с которыми водрузил омара. Китайские пельмени лежали отдельно – чтобы соусы не смешивались. Пока Уолдо не перепробовал все блюда и приправы, за нашим столом царило молчание.
Наконец Уолдо сделал паузу.
– Помнится, вы кое-что сказали, когда впервые пришли ко мне тем воскресным утром. А вы помните?
– Мы много чего говорили в то воскресное утро, причем оба.
– Вы сказали, что в этом деле хотели бы смотреть не на отпечатки пальцев, а на лица. Довольно глупое заявление.
– Почему же вы его запомнили?
– Просто меня тронуло печальное зрелище: самый заурядный молодой человек, который считает, что стал особенным.
– И что дальше? – спросил я.
Он щелкнул пальцами. Подбежали два официанта. Похоже, они забыли подать жареный рис. Последовал оживленный разговор, куда более долгий, чем нужно, и Уолдо пришлось заново раскладывать еду на своей тарелке. Он отдавал распоряжения официантам-китайцам, сокрушался, что ритуал ужина (его собственное выражение) нарушен, и между делом говорил об Элуэлле, Старр Фейтфул и других жертвах нераскрытых убийств.
– Так вы полагаете, что дело Дайан Редферн тоже не раскроют? – спросил я.
– Только не Дайан Редферн, дружище. Для прессы и в глазах общественности это дело навсегда останется делом Лоры Хант. Всю оставшуюся жизнь Лоре придется носить клеймо выжившей жертвы нераскрытого убийства.
Он явно пытался меня разозлить, но ничего не говорил напрямую, в ход шли намеки и мелкие уколы. Старательно отводя взгляд от одутловатого лица Уолдо, я не мог не видеть самодовольной усмешки. Если я отворачивался, он тоже поворачивал голову, которая как на шарнирах двигалась в накрахмаленном воротнике сорочки.