Корректировка 2.0 - стр. 13

– Ясно, – сказала она, убирая руку. – Эдуард Греков, кличка Грек… кстати, он и на самом деле грек по национальности, фамилию дали в детдоме… вор-карманник, возраст – девятнадцать лет. В поезде их пятеро. Цель – воровские гастроли в Баку. Получили дополнительное задание, при нахождении тебя в поезде, сообщить местному криминальному авторитету.

Она извлекла из нагрудного кармана его рубашки сложенный вдвое листок и передала мне.

Развернув, я узрел свою физиономию. Качество неважное, но как видим, опознать вполне возможно.

– Что будем делать, выкинем его из поезда? – поинтересовалась фея, – как кота?

– Дал же бог, такую жестокую напарницу, – усмехнулся я, – остальных четверых тоже выкинешь?

Она развела руками.

– Алягер-ком-алягер…

– На войне, как на войне, – перевел Кир и добавил, – умничает.

– Брысь, морда рыжая!

– От такой слышу!

– Это и будет палево, – подвел я итог, – всем заинтересованным лицом сразу станет ясно, что я в этом поезде был. Поступим по-другому, как всегда, – я достал инъектор, – превратим врага в друга.

* * *

С Эдиком мы расстались лепшими корешами. Я заяснил ему, что Кацо ссучился и лег под ГБ. Что с гэбэшниками у меня терки, и они меня ищут, но не хотят светиться и действуют, через братву. Что никакого общака я не брал – это сучий навет, чтоб натравить босоту на честного бродягу.

– Кто ты по масти? – спрашивал Грек, потирая саднящую после инъекции шею. Я отвечал, что по масти я «один на льдине», но воровских традиций придерживаюсь с должным уважением и на легавых никогда не пахал. Домушничал в Питере и обнес хату одного сытного бобра-цеховика, а барыга оказался повязан с какой-то шишкой из Комитета. Вот гэбисты по беспределу и запустили парашу, что я скрысятничал воровские деньги, чтоб свои же меня и кокнули.

Эдик слушал пургу, которую я ему загонял и кивал с понятием. Прямая инъекция наноботов, взаимодействуя с нейротоксином от иглы, действует кумулятивно – за пару минут достигается полный контроль над разумом реципиента. Так что внимал он каждому моему слову, как божьему откровению.

– Падлой буду, Гриня, если выдам тебя, чтоб мне сдохнуть! (обязательно сдохнешь, – промурчал Кир, – с этим у нас не заржавеет). Он пообещал разузнать всё на мой счет, среди братвы и попросил не выходить из купе до самого Баку, не дай боже, кто-то из его корешей увидит меня и опознает – придется их убить. И на перроне, как-нибудь замаскироваться – вдруг меня и там искать будут.

– Замаскируюсь, – пообещал я, мама родная не узнает.

– Как мне найти тебя? – спросил он.

– Я сам найду тебя, Эдик, – сказал я и мы разошлись.