Корона из картона - стр. 10
Сегодня четвёртый этаж пуст, словно корпорация вымерла – конечно, кроме меня никто не тянул с тестами до последнего, все предпочли сдать их и окунуться в беззаботное время, пока оно ещё есть. Я со стуком вхожу в тот же кабинет, что и неделю назад, и готовлюсь к очередному допросу – последнему, на этот раз. Психолог придирчиво вчитывается наугад в некоторые из моих ответов – к счастью, она выбрала те, где надо было дать развёрнутый ответ, а здесь я подошла к заданию ответственно. Но её лицо всё равно ожидаемо недовольно хмурится, будто я могла перепрыгнуть через собственную голову и выложить ещё больше информации о себе. Наконец она ставит в моём пропуске отметку о том, что последний рубеж мною пройден, и отпускает на все четыре стороны, чем я тут же пользуюсь.
В пустых коридорах и на лестничном пролёте мои шаги отскакивают гулким эхом от стен, и я чувствую себя неуютно, будто во всей «Утопии» есть только я одна. Никогда не любила одиночество, а тут ещё и здание такое массивное... В общем, я прибавила шагу, стараясь скорее отсюда вырваться, но мои планы снова перебивают.
– Карина?
От неожиданно раздавшегося за спиной голоса подпрыгиваю на месте; поворачиваюсь к его источнику и натыкаюсь на извиняющийся взгляд... Сергея Михайловича Климова. Этого человека сложно не узнать по двум причинам: во-первых, он один из соучредителей «Утопии», что автоматически делает его известной личностью; а во-вторых, мой отец по долгу службы частенько общается с представителями верхушки правящей городом элиты, а учитывая, что я нередко помогаю ему на работе – с некоторыми из них знакома лично.
Вот как с Климовым, например.
Наверно, это единственный человек, который имеет отношение к сливкам общества, и о котором я не могу сказать ничего плохого. Либо этот человек чертовски искусно притворяется хорошим, и в таком случае я снимаю шляпу перед его актёрским мастерством, либо – и в это хочется верить больше – он действительно настолько человечный. К сожалению, уберечься от лицемерных людей до конца не возможно, и у нас в периметре тоже есть те, по кому плачет электрический стул, но было приятно осознавать, что во «вражеском стане» имеются такие благородные люди.
Опять же, если я не разучилась в них разбираться.
– Сергей Михайлович... – вместо приветствия получается обвинение, потому что сердце всё ещё часто бьётся о грудную клетку. – Вы меня напугали.
– Прошу прощения, – насмешливо отзывается. – Должно быть, ты задумалась о чём-то очень важном, раз даже моих шагов не услышала?
Отчего-то краснею, как школьница – должно быть, дело в том, что чьи-то шаги в пустом коридоре похожи на удары кирок в каменоломне, и надо быть практически глухим, чтобы их не услышать.