Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - стр. 15
Каковы мои прогнозы. Выборы по округам под эгидой Бен Гуриона провалились. Не будут ни в этой, ни в следующей каденции, ибо эта шайка, дела которой сейчас выходят на свет, не действовала только против министра обороны, который ей не нравится и, по ее мнению, лишен талантов. В результате – власть военных над парламентом. Чиновники решают, кто будет министром, а не Кнессет или, хотя бы, партия. Отсюда открыт путь к диктатуре. Отсюда возникает подозрение, что Бен Гуриону вообще не нужны выборы по округам для укрепления его единоличной власти. Ожидать можно всего, быть может, небольшой военной авантюры. Несомненно, будут потрясения. Все ждут свидетельства Моше Шарета. Этот джентльмен способен увести от истины, слегка исказив правду во имя единства и величия партии, правительства и легендарного главы премьер-министра Бен Гуриона.
Вечером мне звонила Лотшин. Получила твои письма. Только во вторник она получит ответ относительно санатория, куда собирается поехать.
Я же много размышляю о Германии и немцах. Речь идет о подчинении приказу, о личной ответственности. Это приводит к Эйхманам. Сейчас есть много обнадеживающих свидетельств, что молодое поколение, которое называют «поколением эспрессо», не очень подчиняется лидерам с целью – услужливостью пробиться наверх, к власти.
В газетах публикуют дискуссию между Моше Шамиром и Бен Гурионом. Последний заявил, что не читает художественную литературу. Спор этот напоминает диспут в СССР между «физиками и лириками» – кто более важен и необходим.
Все твои друзья просят передать тебе привет.
С любовью, Израиль.
Глава пятнадцатая
Наоми постоянно встречает проявления чувства вины немцев за содеянное их народом. Мюнхенский адвокат недоумевает: как израильтяне могут после случившегося иметь дела с немцами. Водитель такси сказал ей, что он хотел бы поехать в Израиль, но не решается появиться среди евреев. Он был ужасно удивлен, когда она сказала ему, что в Израиле не обвиняют немцев. «Этого я не могу понять, – потрясенно сказал он, – следует обвинить всех нас. Разве это не ясно?»
И вот она прилетает в Берлин.
«Ты Бертель?»
Старик лет семидесяти, с трудом передвигающий ноги, останавливает ее. Зелло, дальний родственник деда, протягивает ей дрожащую руку, в глазах его стоят слезы. Два месяца назад она послало ему письмо из Израиля. Из лагеря смерти Аушвиц, где он убирал трупы евреев, которых задушили в газовых камерах, он вышел инвалидом. Жена его Ирма и двое сыновей, из которых старший был в возрасте Наоми, а младший – в возрасте Бумбы, погибли в Аушвице. Перед встречей с Зелло, возникла в ее памяти семейная фотография верных законопослушных немецких граждан: Ирма сидит возле стола в тихой аккуратно прибранной комнате и шьет. Дети всегда чисто одеты и хорошо воспитаны. Семья владела магазином женской одежды. Дед всегда покупал у них сумки и одежду для внуков.