Королева красоты Иерусалима - стр. 36

– А почему тебе так важно это знать? – спросила тия Аллегра. – Зачем нарушать покой умерших? Зачем говорить о вещах, которые время изменить не в состоянии и которые все равно потеряны?

– Я хочу понять, – объяснила я. – Я хочу знать правду о нашей семье и о мужчинах, которые не любили своих женщин так, как те любили их.

Тия Аллегра глубоко вздохнула и погрузилась в размышления. Она долго молчала, а я сидела напротив, глядя в ее красивое лицо, которое так напоминало дедушкино: те же высокие скулы, которые даже в старости придавали ей аристократический вид, те же раскосые зеленые глаза, тот же точеный нос, та же прямая осанка. При свете лампы я могла представить ее молодой стройной женщиной, обожающей своего старшего брата, гордость семьи.

Я сидела на краешке стула, вся как натянутая струна. Ужасно боязно было упустить этот шанс. Я хотела узнать, почему нона Меркада заставила моего красивого дедушку жениться на моей бабушке, нищей сироте из квартала Шама, без роду-племени и отнюдь не красавице. Хотела, чтобы тия Аллегра сняла завесу тайны с проклятия, которое лежит на женщинах семьи Эрмоза (а может, и на мне, хотя тогда я этого еще не знала).

И вот когда я уже почти уверилась, что старушка замкнулась в себе и что на этот раз я не узнаю продолжения бабушкиной истории, она вдруг заговорила тихим голосом:

– Наша семья, керида, семья Эрмоза – хорошая семья, золото, а не семья. Но после одного случая она уже никогда не была такой, как прежде. Этот случай повлиял на всех женщин и на всех мужчин нашей семьи. Я расскажу тебе о своей матери, Меркаде. Да, она и правда была старой каргой, как о ней говорила моя невестка Роза, мир праху ее. Но чтобы рассказать о Меркаде, нужно начать с моего отца, Рафаэля, еще с тех времен, когда он отправился в Цфат. Слушай хорошенько, Габриэла, потому как я расскажу тебе об этом только один раз, и то я не уверена, что поступаю правильно.

Мягкий свет лампы освещал изрезанное морщинами лицо тии Аллегры. Это будет долгая ночь, думала я, поудобнее устраиваясь на диване среди подушек. Я смотрела не отрываясь в старческое лицо, и внезапно меня охватила тоска по бабушке. Тия Аллегра почти ничем ее не напоминала: ни телом – хрупким, в отличие от крупного и широкого тела бабушки, ни волосами – серыми, собранными в пучок на затылке, а у бабушки Розы коса обвивала голову, ни мягким свитером, облегавшим ее маленькую грудь, ни тонкими щиколотками в ортопедических туфлях, в то время как у бабушки из тапочек выглядывали распухшие щиколотки. Даже двигались они по-разному. И только одним она очень напоминала мне бабушку Розу – манерой разговора, сочетающей в себе ломаный иврит с изысканными словечками на спаньолит, значения которых я не знала, но общий смысл улавливала.