Королева красоты Иерусалима - стр. 35
Я рассказала тии Аллегре о стране потерянных вещей бабушки Розы, и она рассмеялась:
– Мир праху твоей бабушки, я и не знала, что она умеет рассказывать такие истории.
– Она рассказывала мне разные истории, – сообщила я с гордостью. – О нашей семье, о том, что мужчины в семье не любили своих жен.
– О господи, так тебе говорила покойная Роза? Да разве такое рассказывают ребенку?
– Она рассказывала, что прадедушка Рафаэль не любил нону Меркаду и что дедушка Габриэль не любил ее, а я знаю, что папа тоже не любит маму.
– Тьфу-тьфу-тьфу, девочка, что ты такое говоришь! С чего ты взяла, что твой папа не любит твою маму?! – Но это правда? – спросила я, и старушка как будто вжалась в кресло. Сейчас она казалась еще меньше, чем обычно. – Это правда, что мужчины в нашей семье не любят своих жен и что дедушка Габриэль не любил бабушку Розу?
– Габриэла, не мели ерунды! – рассердилась тетушка. – Ты, наверное, не так поняла свою бабушку. Она, наверное, сказала, что Габриэль любил ее.
– Нет! – настаивала я. – Она сказала, что он ее не любил. Она рассказывала, что прадедушка Рафаэль любил ашкеназскую женщину, но женился на Меркаде, и еще она рассказывала, что из всех иерусалимских девушек Меркада выбрала ее, нищую сироту, в жены дедушке Габриэлю, а когда она решилась рассказать мне, почему Меркада выбрала именно ее, то умерла.
– Мир ее праху… Не понимаю, зачем ей было нужно забивать тебе голову такой ерундой.
Тия Аллегра, которая была ровесницей бабушки Розы, а может, и постарше ее, от моей бабушки сильно отличалась. «Тель-Авив превратил ее в ашкеназку», – говаривала бабушка Роза. Тетушка носила широкие брюки, белую блузку и жакет, застегнутый на все пуговицы, на носу у нее красовались круглые очки. Бабушка Роза, даже когда зрение у нее стало уже не то, носить очки отказывалась. Тия Аллегра умела читать и писать, и на чайном столике у нее всегда лежала газета «Давар», которую она выписывала. Она долгие годы ухаживала за жившей в ее доме Меркадой, пока та не умерла. И я знала, что она сможет рассказать мне историю нашей семьи с того места, на котором остановилась бабушка Роза.
Я все съела, унесла в кухню тарелку и ложку, вымыла их, положила сушиться на мраморную столешницу и вернулась в гостиную. Старенькая мамина тетушка сидела в кресле, погруженная в себя. Я смотрела на нее и думала: что делают люди, когда они стареют, когда их ноги тяжелеют, и они не могут спуститься по ступенькам на бульвар покормить птиц, а если и спускаются, то потом им тяжело взобраться обратно? Что делают старые люди, когда наступает вечер и уличный гул затихает, а шум автобусов и машин, проносящихся по бульвару, сменяется убийственной тишиной, и даже птицы, засыпающие в кронах деревьев, перестают щебетать? И я поняла, что своим присутствием скрашиваю одиночество тии Аллегры. Поняла, что должна воспользоваться этой минутой, не дать ей ускользнуть и стать еще одной потерянной минутой в стране потерянных вещей. Что я должна попросить ее рассказать мне то, что бабушка Роза рассказать не успела.