Коричневые башмаки с набережной Вольтера - стр. 40
– Ломье своего не упустит. Могу поспорить, он уже сговорился с этим ресторатором и скоро они составят конкуренцию Амбруазу Воллару[41].
– У тебя пророческий дар, милый! Именно это Морис и замышляет. Я была шокирована, узнав, что он отрекся от творческих планов и карьеры художника, чтобы посвятить себя торговле!
– Ну, может, это его истинное призвание и… – Виктор не договорил – событие, которого семейство ожидало, наконец свершилось, и теперь по его плечу растекалось пятно молочной каши. Виктор попытался стереть его полотенцем.
– Бесполезно, милый, – хмыкнула Таша. – Это даже не отстирывается.
Виктор поморщился и осторожно уложил дочку в колыбельку.
– Так что тебе ничего не остается, как просто снять свою элегантную пижамку в синюю полоску, – добавила Таша.
Он немедленно последовал совету и с голым торсом остановился у кровати, глядя на жену с видом гурмана, перед которым поставили самое лакомое блюдо. Таша откинула одеяло.
– Тебе кто-нибудь говорил раньше, что ты чертовски привлекательный мужчина? И такое впечатление, что с каждым днем набираешь мышечную массу – неужели потому, что повсюду таскаешь с собой тяжеленный фотоаппарат? Тебе не холодно? Простудишься, иди сюда, я тебя погрею.
– Я опоздаю в лавку, Жозеф опять разворчится. Он и так уже записал меня в лодыри.
– И он прав. Но если ты сейчас уйдешь, месть моя будет ужасна!
Виктор немедленно сбросил домашние туфли, стащил пижамные штаны и нырнул под одеяло.
– Удивительно, ты ведь уже не кормишь Алису, а грудь у тебя ничуть не уменьшилась… – пробормотал он. – И бедра такие упругие, и кожа на животе такая гладкая, нежная…
– Всё для тебя, милый…
Виктор обнял жену, чувствуя, как плечо щекочет локон рыжих волос.
Амадей попыхивал трубкой, прислонившись спиной к парапету набережной Сен-Мишель и наблюдая за толпой прохожих – в парижских конторах заканчивался обеденный час, и служащие, молодые и старые, спешили, сбивая подметки, вернуться на рабочие места. Голодранцы наскоро перекусывали на ходу, закупившись у владельцев ларьков на площади Мобер. Особое внимание Амадея привлекали прелести проходивших мимо гризеток с кулечками жареной картошки в руках.
«По сути, все эти люди топчутся на месте всю жизнь, от рождения до смерти. Едят, пьют, надрываются на работе, спят, занимаются любовью, делают детей… – думал он. – Я столько лет не общался с прекрасным полом, и вот вдруг пригодилось мое шутовское ремесло – нашел себе партнершу, которая, как и я, не любит болтать, а сразу переходит к делу…»
Ей было за тридцать, и звали ее Аделина Питель. Блондинка пышных, рубенсовских форм в очень скромной одежде, ничуть не лишавшей ее сексуальности. Они познакомились на набережной Вольтера. Эрудиция Аделины и ее внешнее сходство с одной из его прежних любовниц сразу покорили Амадея.