Корабль дураков - стр. 57
Заслышав крик, далеко внизу на пристани круто обернулись четыре женщины – одна, по имени Лола, резко крикнула:
– Заткнитесь!
– Давай попробуем разок вести себя как заправские туристы, – сказала Дженни-ангел Дэвиду-лапочке (в эти минуты они полны были нежности друг к другу). – Я ничего не имею против туристов, по-моему, презирать их – просто жалкий снобизм. Я им дико завидую, счастливые, черти, денег достаточно, времени сколько угодно, разоденутся и катают, куда хотят! А мне всегда надо работать. Если б не это, нигде бы я и не побывала, я только и делаю, что на кого-то работаю, выполняю поручения какого-нибудь издателя… если когда-нибудь попаду в Париж, даже и там придется мазать какие-нибудь дурацкие зарисовки-иллюстрации для чьих-нибудь паршивых рассказиков. Дэвид, лапочка, только не говори, что я люблю жаловаться на судьбу…
– Никогда я этого не говорил, ты сама всегда это говоришь.
– Ладно, лгунишка, – нежно сказала Дженни. – А все-таки с самого детства за всю свою жизнь я никуда не ездила просто так, полюбоваться на новые места. Уж теперь-то я не упущу случая. Давай наймем «фордик» и поглядим на все, что тут стоит осмотреть. Я раньше бывала в Гаване проездом – это уже четвертый раз, и, может быть, последний, – а никогда не видела ни пляжа, ни знаменитой Аллеи… как бишь ее?
Дэвид погрузился в свое красноречивое молчание – так это называла Дженни; по его лицу она поняла, что ее затея ему нравится. Далеко искать не пришлось: на первом же углу им подвернулся немолодой негр с помятой машиной – «фордом». Самый настоящий «фотинго»! – с удовольствием повторила Дженни ходячее мексиканское прозвище таких вот дряхлых колымаг. А возница только и дожидался таких вот клиентов. Кожа у него была цвета жженого сахара, один глаз светло-серый, другой светло-карий, он воображал, будто умеет говорить по-английски, и зазывал седоков беглой, весьма убедительной речью, загодя заученной наизусть. Они вежливо дослушали ее до конца и только потом кивнули; негр устроил их на заднем сиденье – набивка бугрилась комьями, дверца дребезжала на разболтанных петлях. Негр тотчас нажал стартер, раздался треск и грохот, драндулет неожиданно покатил с устрашающей скоростью, а водитель тут же завел новую заученную речь – машина неслась по великолепной белой ленте дороги, вьющейся вдоль самого моря, и до седоков долетали урывками то хриплые выкрики, то негромкое бормотанье.
– Мы проезжаем… памятник!.. – выкрикнул негр, когда они промчались мимо какой-то бронзовой громадины, – воздвигнутый в честь… – раздельно, старательно выговорил он, потом забормотал что-то невнятное, – А это, – он опять возвысил голос, – …войне… лета от Рождества Христова… и после, – произнес он отчетливо. – Борцы за независимость Кубы воздвигли этот благородный памятник для обозрения приезжим. – Бормотанье, бормотанье. – Теперь мы проезжаем, – (тут машина едва не опрокинулась на крутом повороте), – здание, которое называется… воздвигнутое для обозрения приезжим. С левой стороны!.. – предостерегающе выкрикнул он, и Дженни с Дэвидом, вытянув шеи, поглядели влево, но достопримечательность уже осталась далеко позади. – Вы видите трагический памятник, воздвигнутый Борцами… для обозрения приезжим!