Корабль дураков - стр. 56
Даже Карл Глокен повязал пестрый, изрядно потертый галстук и одиноко проковылял на пристань, ухмыляясь до ушей, с привычным проворством увернулся от какой-то молодой нахалки, которая бросилась к нему, чтобы «на счастье» дотронуться до его горба.
Дамочек известной профессии возвращение на родину из вояжа по Мексике волновало ничуть не больше, чем возвращение домой после целого дня беготни по магазинам, – они надели белые полотняные платья с вырезом во всю спину и великолепные панамы с широчайшими полями и сошли с корабля. Уильям Дэнни, скромно держась поодаль, последовал за ними с твердым намерением разузнать, если удастся, под каким кровом эти неприступные особы находят приют на родной земле. Он был зол и растерян: отчего они не желают заключить с ним сделку?
– В моих краях уж если женщина торгует собой, так нос не задирает, – сказал он Дэвиду Скотту. – У нас просто – деньги на бочку, и никто ни на кого не в обиде.
Дэвид сказал только, что все это, наверно, очень скучно. И Дэнни отправился в поход один: он пойдет за ними до самого их логова и ввалится туда без приглашения. На узкой торговой улочке одна красотка неожиданно обернулась к витрине, заметила позади Дэнни, подтолкнула локтем другую. Обе оглянулись на него, ехидно, по-девчоночьи визгливо рассмеялись, нырнули в узкую дверь лавчонки и скрылись без следа. Дэнни, жестоко уязвленный, кое-как изобразил на лице подобие презрительной усмешки в расчете на возможного свидетеля и коротко, скверно выругался в утешение самому себе; потом с видом целеустремленного туриста достал из кармана путеводитель и стал отыскивать по карте дешевую забегаловку.
Только четыре часа, но бродячие актеры оделись по-вечернему: в костюмах практичного черного цвета, но смелого покроя, на кавалерах короткие курточки, талии схвачены широкими поясами красного шелка, дамы щедро открывают всем взорам грудь и плечи. Уши Ампаро кажутся в полтора раза больше обычного – мочки оттянуты серьгами с громадными поддельными рубинами. Все слегка прихрамывают: ноги безжалостно стиснуты узкими туфлями, но наперекор всему, злые, ощетиненные, приступают они к вечерним трудам профессиональных увеселителей. Близнецы оставлены на корабле и мигом принялись вопить, улюлюкать и отплясывать какой-то бесовский танец вокруг маленького беспомощного человечка в инвалидном кресле; наконец золотоволосый юноша, громко ругаясь по-немецки, отогнал их и покатил кресло прочь. Тогда они бросились к борту и, перегибаясь через перила, отчаянно завизжали:
– Jai alai, мама! Мама, jai alai!