Конкиста по-русски - стр. 3

У дома, где квартировали Кудашевы, поручика ждала казенная пролетка.

– Ваше благородие, господин поручик! Карета подана, вот билет в первый класс, поезд Красноводск – Ташкент через пятнадцать минут отправляется!

2 октября. 1911 год

Прикопетдагские равнины российского Закаспия вот уже семнадцать лет оглашаются не только стуком копыт ахалтекинских скакунов. Мощным бархатным басом путиловские локомотивы встречают и провожают каждую железнодорожную станцию на своем пути, веселыми свистками и шипением сбрасываемого пара сгоняют с рельсов забредшего порой верблюда, а то и беспризорную корову.

Вот и сейчас машинист, не щадя давления, дает гудок, потом еще один, еще и еще. К гудку присоединяется свисток: Туу! Ту-ту! Фью! Фью! Фью! Туу!

В вагонах оживление.

– Что, уже Геок-Тепе?

– Не может быть, до Геок-Тепе не меньше сорока минут!

– Да машинист, каналья, наверное, тоже принял! Душа музыки запросила!

– Господа! Господа! Смотрите – текинцы!

Пассажиры облепили раскрытые окна правого борта.

Десяток всадников с урканьем и посвистом летели на рыжих конях, обгоняя поезд. Полы красных шелковых халатов приподняты и заправлены под кушаки. На головах – маленькие круглые тюбетейки. В седлах – подростки, почти мальчишки. Минут десять-пятнадцать текинцы сопровождают поезд, показывая замысловатые трюки: то кто-то вставал на седло во весь рост, то вдруг исчезал на несколько секунд за правым боком лошади, а потом появлялся в седле как ни в чем не бывало, то срывал на всем скаку желтую кисть еще цветущего мышиного горошка.

Текинцы гикали, кричали: «Ур! Ур!». Пассажиры от души рукоплескали. Паровоз дал длинный прощальный гудок, набирал скорость. Всадники придерживали коней, отстали. Пассажиры возвратились на свои места.

Третий класс гудит песнями. За дорогу успеют надоесть и «Из-за острова на стрежень», и «Сидел Ермак, объятый думой», но все еще в великом почете были песни недавней Русско-японской войны: «Тоска по Родине», «На сопках Маньч-журии».

Плацкарт битком набит разношерстным людом. Здесь трудовой фабричный народ, рабочие-железнодорожники, военные рядового состава, но в основном крестьяне-переселенцы. Все стремятся в Закаспий, как ветхозаветные беженцы из Египта в Землю обетованную. Все надеются на лучшую жизнь, на счастливую долю. Может, у кого-то и сложится.

На сундучках и фанерных чемоданчиках, устланных газетами – от «Санкт-Петербургских ведомостей» до владикавказского «Терека» и закаспийского «Асхабада», – разложена нехитрая закуска: огурцы, помидоры, зеленый лук, свежая брынза, редиска, початки вареной кукурузы, черный хлеб. Разливается по кружечкам вино столовое номер три, водочка закусывается каспийской копченой селедкой-заломом, заедается вареной картошкой, щедро политой новым, еще не знакомым русским людям, хлопковым маслом. Проводник не успевает разносить кипяток. Здесь пьют чай и те, кто в России его и не пробовал.