Конец «Сатурна» - стр. 28
Так прошло около недели.
В ночь на то черное воскресенье на дачу примчался мотоциклист. Через пять минут Рудин уже трясся в его коляске, и уже не было ничего: ни лета, ни дачи, ни веселой песенки про воду. Ничего. Была только война.
«Ничего, Еленка, потерпи, – думал Рудин, шагая по сумеречной безлюдной улице, – управимся с этой бандой и заживем спокойно. Будет и дача, и Черное море – все, что ты захочешь».
Он попытался представить себе жену – одну, где-то в далеких чужих местах – и не смог. Она виделась ему такой, какой была всегда – веселой, не умеющей хмуриться, с вечно улыбчивыми ямочками на щеках. Свесится с верхней веранды и кричит: «Сюды, товарищ, сюды…» Рудин легко шагал в ритм этой смешной песенки.
В столовую он чуть не опоздал. Все уже поужинали, и дежурный курсант собирался запирать дверь. Верхний свет был погашен, и комнату освещала только лампочка, висевшая возле окна в кухню. Рудин сел за первый попавшийся столик и вдруг обнаружил, что в дальнем углу ужинает еще один опоздавший. Это был Щукин. Решение созрело мгновенно. Рудин встал и подошел к его столу.
– Разрешите?
Щукин молча кивнул головой.
– Тоскливо ужинать в полумраке, да еще в одиночку.
Щукин молча продолжал есть суп.
– Вчера ходил в город. Прошел по улицам, заглянул в парк, – начал рассказывать Рудин, чтобы завязать разговор. – И за всю прогулку встретил только одного человека. Так странно: идешь по большому городу – и нигде ни единой живой души. Окна в домах темные, слепые. А тишина, как в деревне. Был какой-то момент, когда я непроизвольно остановился и спросил себя: «Неужели я вижу все это не во сне?» У вас никогда не было такого странного чувства?
– Нет, – чуть задержав перед ртом ложку, не глядя на Рудина, буркнул Щукин.
Рудин улыбнулся.
– Как-то в детстве, в городе Энгельсе, мы, ребятишки, днем, пробрались в местный театр. Темно, тишина – страшно. Мы пролезли на сцену. И вдруг видим улицу, настоящую улицу, а на ней – никого. Стоим, смотрим – может, кто появится или хотя бы кошка перебежит через дорогу. Никого. Страшно стало, жуть – мертвая улица. – Рудин помолчал. – Вчера вдруг вспомнилось это… из детства… мертвая улица.
Щукин поднял на Рудина глаза и тотчас опустил.
– Не понимаю, – сказал он, не прерывая еды. – Вы что ждали-то увидеть? Толпы гуляющих? Духовой оркестр? Фейерверк? И дам, бросающих в воздух чепчики? А если нет, то каков смысл поднятого вами разговора?
Не дожидаясь ответа, Щукин встал и, не прощаясь, направился к выходу. Хлопнула дверь. Тишина. Только на кухне кто-то по-домашнему погромыхивал посудой.