Конец «Сатурна» - стр. 10
– Согласен, – ответил Рудин.
Они вышли на улицу и направились к центру города. Вечер был нежный, теплый, и, как по заказу, черное бархатное небо было густо усыпано звездами. На улицах ни души. Единственный звук – кованые шаги патрулей, которые то и дело останавливали их, но, узнав, с кем имеют дело, щелкали каблуками и торопились уйти.
– Эта наша бдительность мне надоела, – рассмеялся Фогель после очередной встречи с патрулем. – Идемте в городской парк, посидим, у меня там есть излюбленное местечко.
Вскоре они уже сидели на скамейке у пруда под высокой одинокой сосной, которая и без ветра все время поскрипывала.
– Люблю слушать эту сосну, – сказал Фогель. – Она будто кряхтит от старости, но посмотрите, как еще сильна. Есть вот такие старики: переживут иных молодых, а кряхтят, кряхтят, чтобы все знали об их старости и уважали ее… – И без паузы спросил: – Что вы скажете об этом фильме?
– Что же тут скажешь? Плохо, очень плохо, – не торопясь ответил Рудин. – Создатели этой картины бродили в потемках и шли на свет, который они сами зажгли.
– Я не совсем вас понял, – сказал Фогель.
– Фильм о Чайковском – это фильм о России, – продолжал Рудин. – А она для авторов картины – потемки. И чтобы выбраться из этих потемок, они обратились к дешевой сентиментальности – это всегда действует; пошлая песенка – тоже действует, неразделенная любовь – тоже верный козырь. И, скажите, какое значение имеет для нас, слушающих его великую музыку, была счастливой или горькой его личная судьба?
– Я тоже думал об этом, – сказал Фогель. – Между прочим, у меня дома есть несколько пластинок; его музыка потрясает своей чистотой, особенно Третья симфония. Когда я вижу здешние пейзажи, всегда слышу эту музыку. И о главном, ради чего он жил, авторы фильма умудрились не сказать ничего… – Фогель вдруг рассмеялся. – Наша работа здесь в чем-то бывает похожа на этот фильм. Действуем мы в России, а главной ее специфики не учитываем или, честно говоря, не знаем ее.
Рудин промолчал.
– Вы не обидитесь, если я задам вам один вопрос? – спросил Фогель.
Рудин молча кивнул.
– Вы пришли к нам по велению ума, совести, души или обстоятельств?
– И то и другое, – не раздумывая, ответил Рудин. – Только обстоятельства были, пожалуй, всего лишь ускорителями главного процесса.
– Вы все же немец, вам, наверное, трудно контактироваться с Андросовым?
– Нет. Хотя вот он человек, которого привели к вам главным образом обстоятельства, но не только обстоятельства войны, но и его довоенной жизни, когда его обидели.
– Да, да, я в курсе, – сказал Фогель.