Комсомолец-4 и мамочки. Повести и рассказы о любви - стр. 36

Я повернулся к ней и погладил ладонью по ее обнаженным грудям.

– Ты меня уже заводишь, – улыбнулась любовница. – Ты на самом деле этого уже хочешь и можешь?

Я не стал отвечать на этот вопрос и стал ласково гладить сначала по грудям, ущипнул сосок, спустился ниже и стал гладить ее живот. Когда рука переместилась, – точнее стала перемещаться, – еще ниже, то Дана вскинулась и переместилась вся ко мне между ног, встала там на колени и приблизила язык к члену.

– Можно я попробую тебя на вкус? – спросила она.

Я вновь не стал отвечать словами, а двумя руками взял ее за голову и приблизил к головке члена. Дальше она стала всё делать сама. Сама сделала рот в виде овального колечка губ. Сама одела это колечко губ на головку члена, начав проталкивать из по этому стержню, часто-часто-часто облизывая кончиком языка по ходу движения. Сама погружала его себе временами в самое горло, а когда вынимала, то быстро-быстро-быстро дрочила его сразу двумя ладошками. И снова погружала себе в горло.

Когда я начал кончать, она насадила горло на меня и протолкнула максимально глубоко член. Да так, что ее губы до боли вдавились мне в кожу лобка. И излияние в нее снова состоялось бурно и моим громким криком.

– Как тебе? – спросила она, опять лежа рядом на подушке.

– Что? – стал прикидываться непонимающим дурачком я.

Она обвела рукой вокруг себя и закончила движение руки на себе.

– Хорошая избушка, что гребет по морю куриными ножками.

Она расхохоталась. И просто приникла ко мне всем телом. Почти мгновение спустя, я услышал звуки дыхания спящего человека рядом со мной.

– Ну, что же, – подумал я. – Утро вечера мудренее, Баба Яга.

А утро началось с того, что она перепутала, на какую ногу надо хромать. Я смолчал об этом и… после выпитого кофе снова натянул ее на себя… Ну, т.е. на член…

Концерт закончился. Зрители разошлись, музыканты тоже расходились, унося вои инструменты.

Мне не хотелось уходить из зала, – какая-то магия звуков, которую я сегодня впитал в себя, не давала расстаться с источником наслаждения до сих пор. В воздухе все еще витали эти божественные не сравнимые ни с чем звуки и звукосочетания.

На мой взгляд, в оркестре происходило что-то неладное. На сцене осталась только одна участница концерта – арфист. А точнее арфистка.

– Добрый вечер. Я могу быть Вам чем-то полезен, – спросил я, подходя к сцене. – Мне кажется, что у Вас какая-то проблема.