Компас чёрного капитана - стр. 31
Льдина остановила свой подъём, и я, вцепившись в неё, задрал голову, глядя, как из зелёного неба вырастают чёрные точки. От силы удара глубинного владыки даже досюда долетели обломки домов из Кассин-Онга. Мне вдруг стало так тоскливо, так пусто, словно из меня выдернули душу. Хотелось заплакать и громко-громко закричать, что я так не играю, что пусть всё вернётся к тому, что было.
Но небеса все зеленели, искажая ночь и рассыпая вокруг обломки моего детства.
Что-то сильно ударило меня по голове, лязгнули зубы, из глаз посыпались искры. Пальцы сами собой разжались, и я заскользил вниз, к накренившемуся ледоходу Сканди.
А затем наступила тьма.
Начало долгого пути
Я очнулся. И в первый момент почувствовал сказочное облегчение на душе от мысли, что весь этот ужас мне попросту привиделся. Что пора вставать, что нужно откинуть в сторону тяжёлое, нагретое одеяло, спустить ноги на расстеленную на полу шкуру, ёжась от идущей от стен морозной свежести, потянуться к стулу за сложенными вещами. А затем выскользнуть на пропахшую ароматами тёплую кухню, поприветствовать гремящую кастрюлями Эйду, торопливо позавтракать и поспешить в таверну Пухлого Боба, чтобы до блеска натереть полы, прежде чем появятся первые посетители…
– Ты как? – тихо спросил Сканди.
Он сидел рядом с моей кроватью, на неудобном, прикрученном к полу стуле. Жиденькая поросль на голове старика спуталась, всклокочилась. Плечи его были опущены, как и крючковатый нос. В светлых, почти прозрачных глазах зияла жуткая пустота. Над верхней губой шамана росла некрасивая бородавка. Никогда раньше её не замечал.
Потолок над седой головой был окрашен в рыжий цвет. В углах белела плесень – неприятная, как затаившаяся болезнь. Над кроватью висел фонарь, освещая комнату тёплым светом. Матрас подо мной дрожал, откуда-то снизу доносилось равномерное глухое гудение двигателей. На столике у кровати тихонько дребезжала ложка в кружке с горячим напитком.
Проклятье, это – Храмовый ледоход, а значит Тёмный Бог, разрушающий Кассин-Онг – не был сном. Я беспомощно посмотрел на старика, ощутил жгущую его изнутри тоску…
И заплакал. Слёзы сами брызнули из глаз. Я пытался унять их, но любая мысль о моей деревне, о моей семье причиняла невыносимую муку. Пришлось сцепить зубы, но постыдные рыдания всё равно рвались из груди, перед глазами стояла картина взлетающих в небо платформ, а в ушах царил стон ломающегося и гнущегося железа. Что, если Лумена, моего брата, больше нет? И его жены, заменившей мне мать, тоже? И Пухлого Боба? И Сансы? И добродушного Занза ан Эфтала и его смешливой дочки Инни?