Комментарии к пройденному - стр. 30
Для новых россиян считаю нужным пояснить: Главлит, то есть Главное управление по делам литературы, – это была та организация, которая ведала охраной государственной и военной тайны в литературе, дабы никакая секретная информация не проскочила в книге лопоухого – а может быть, и злонамеренного! – писателя и не сделалась достоянием врага. До сих пор у нас была всего парочка мелких столкновений с цензурой – например, когда в «Извне» цензор потребовал, чтобы изменили все упоминавшиеся там номера автомашин – на любые, но другие. Как было сказано выше, в отношении «Возвращения» Главлит до сих пор вроде бы не питал никаких враждебных намерений, но вот теперь возник некий Главатом, организация новая, с иголочки, с неясными пока задачами, но, видимо, с немалыми амбициями, раз с ходу берет на себя право судить об уровне художественного произведения.
3.06.62 – АН: «…С „В“ перемен никаких. Главлит не хочет подписывать разрешение к печати, пока не выяснится окончательно, что имели в виду подонки из Главатома, когда отписали, что повесть «на низком уровне». Этим теперь занимается главный редактор Детгиза тов. Компаниец В. Г.».
7.06.62 – АН: «…Все без перемен…»
И вот, наконец… Дальше я даю фактически полный текст письма АН, отправленного в интервале 8.06–12.06 (точной даты нет). Это обширный текст, но он, по-моему, представляет определенный интерес для каждого, кому захочется погрузиться в ностальгически светлые, истинно советские времена, когда был Порядок и все было Нормально. Особенно считаю нужным подчеркнуть, что это – июнь 1962 года, совсем недавно отгремел XXII съезд КПСС, на дворе – разгар Первой Оттепели, «Один день Ивана Денисовича» вот-вот выдвинут на Ленинскую премию… и вообще – так вольно дышится в возрожденном Арканаре!
«…Вот и дождались светлого праздника: „Возвращение“ из Главлита получено, сдано в производство и выйдет, по утверждению нач. производственного отдела, в июле. Т. е. выйдет сигнал.
Но получилось все так, что мне даже не радостно. Мерзость случившегося беспредельна. Вот как это было.
«ВОЗВРАЩЕНИЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ»
Действующие лица:
А. Стругацкий – автор.
Н. Беркова – редактор.
Компаниец – главный редактор Детгиза.
Пискунов – директор Детгиза.
Калинина – чин в Главлите.
Кондорицкий – крупный чин в Главатоме.
Калинин, Ильин – его референты.
Как ты помнишь, „В“ было передано в Главатом по требованию Главлита в середине марта. В середине апреля, после троекратного напоминания о том, что книгу нельзя задерживать так долго, что стоит производство и т. д., а также о том, что от них требуется всего-навсего сообщить, содержатся ли в книге закрытые сведения по атомной энергетике, в Детгиз пришла официальная бумага за подписью Кондорицкого: „Закрытых сведений в книге не содержится, но книгу печатать нельзя, потому что она написана на низком уровне“. Уповая на благоразумие главлитовских работников, мы переслали эту бумагу к ним. Действительно, через день Калинина сообщила, что книгу она, несмотря ни на что, подписала, но, чтобы отдать ее нам, она должна знать, что думает по поводу этой резолюции детгизовское начальство. И вот тут-то и началось. Пискунов сказал: „Очень сожалею, но из-за одной книжки я ссориться с государственным учреждением не буду“. Компаниец, вместо того чтобы позвонить Калининой и сказать, что плевал он на мнение главатомщиков, стал звонить к Кондорицкому, чтобы выяснить, что тот имел в виду под словами „написана на низком уровне“. Но тут оказалось, что сам Кондорицкий книгу не читал, а читал ее Калинин, а Калинин уехал в отпуск и вернется к середине июня. Так тянулось две недели. Беркова неутомимо сидела на Компанийце и заставила его говорить с Кондорицким серьезно. В конце концов Кондорицкий не выдержал и сознался, что развернутое заключение на книгу, написанное Калининым, имеется, но дать он нам его не может, потому что оно секретное. „Хорошо, – сказал Компаниец, – я пришлю к вам своего сотрудника Беркову, пусть она посмотрит на это заключение“. Кондорицкому ничего не оставалось, кроме как согласиться. И вот Беркова отправилась в Главатом. Кондорицкий, конечно, ее не принял, а выслал ей второго своего референта, Ильина. Тот, рассыпаясь в извинениях, сказал, что заключение показать ей не может, оно-де не для посторонних глаз, но что он его помнит и может сообщить основные положения. Дальше произошел следующий разговор (имей в виду, что тут нет ни слова преувеличения):