Комиссар госбезопасности. - стр. 3

Все замолчали, потянулась резина ожидания.

Между тем луч света, пробивавшийся в амбар стал меркнуть, наступил вечер, а на хуторах запиликала гармошка

Ехали казаки из Дону до дому

Пидманули Галю забрали с собою

Ой, ты Галю, Галю молодая

Пидманули Галю забрали с собою..!

пьяно орали хриплые голоса.

Когда песня закончилась, гармонист врезал танец Шамиля*, перемежающийся лихим свистом, выкриками «ора да райда» и ружейной пальбой.

– Веселятся твари, – скрипнул зубами сосед Пашки.

– Мне бы воды, братцы, жжет внутри, мочи нет, – завозился в своем углу раненый, баюкая перевязанную обмоткой руку.

Матрос (так назвал его про себя Пашка) молча встал, прошел к двери и громко постучал кулаком, – открой дядя!

Снаружи звякнул запор, она, скрипнув, отворилась, возник силуэт в папахе и с винтовкой в руках, – чего надо?

– Будь другом, принеси воды, у нас раненый.

– Подохнет и так, – пробурчал страж. – Ишо постучишь, застрелю как собаку.

Дверь снова закрылась, лязгнул засов.

– Гад, – харкнул матрос на пол и заходил меж ног товарищей по амбару. Остановился у окошка в конце, встав на цыпочки, просунул туда голову.

– Маловато, – сказал кто-то. – Хрен пролезешь.

– Это да,– вернувшись назад, уселся на место.

– Дядя матрос, – придвинулся к нему Пашка. – Я могу, если надо. И еще у меня во что есть,– оглядевшись по сторонам, достал из кармана штанов браунинг.

– Молоток пацан, – тихо сказал тот, повертел в руках и вернул обратно. – Тебя, кстати, как звать?

– Пашка.

– А меня Иван (приблизил лицо), и они немного пошептались. Потом оба встали и снова прошли в конец амбара. Никто не спал, все молча наблюдали.

Там матрос опустился на карачки, мальчишка влез ему на спину, через минуту в светлом пятне мелькнули босые пятки.

На другой стороне Пашка упал в крапиву, зашипел от боли, и тихо взведя затвор, прислушался. В хуторе по – прежнему шла гульба, раздавались пьяные крики, иногда в небо полыхали выстрелы.

Ужом прополз к углу амбара, осторожно выглянул. Часовой дремал сидя на колоде у стены, встав на ноги, начал к нему красться. Сердце едва не вылетало из груди, было страшно. В метре от беляка под ногой треснул бурьян, тот поднял голову, в лоб ударила пуля.

– Хек,– дернувшись, повалился набок, а мальчишка был уже у двери.

Отодвинув засов, распахнул ее настежь, оттуда первым выскочил матрос, схватив винтовку часового и сдернув пояс с подсумками, за ним остальные.

– Ходу, – махнул рукой, и все нырнули в кукурузу. По лицам захлестали перистые листья, запахло ночной прохладой.

Сопя и спотыкаясь, пробежали версту*, и здесь Пашка, оступившись, упал, ногу пронзила боль.