Колокольчики Папагено - стр. 47
– А зачем ты об этом заговорила? – Почему-то она забеспокоилась.
– Догадайся.
– Я догадливой никогда не была.
– Ладно, я подскажу. Возможно, там останавливался твой дед. Ведь он часто ездил в Киев.
– Почему ты решила, что он там останавливался?
– Он ведь знал, что я из Киева. И сказал мне однажды, что я приду на его место.
– Ну, это может означать все что угодно. Дед любил туману напустить.
– Но он при этом добавил, что на этом месте для него все закончится, а я начну все сначала.
– Дед рассуждал философски, как Лев Толстой. Вряд ли он имел в виду какую-то гостиницу.
– У Льва Толстого с гостиницей тоже кое-что связано. И при чем здесь гостиница, мне объяснил твой муж. Гостиница – значит, все мы гости.
– Андрей? Он и тебя на лодке катал?
– Нет, угощал мороженым в кафе. Я ему рассказала, что еду в Киев.
– И как он ко всему отнесся?
– Положительно. Сказал, что Украина – часть Божественного Плана Спасения.
Подруги устроились на высоких ступеньках под запыленным, затянутым паутиной окном, тускло освещавшим лестницу. В паутине висели высосанные пауком мухи и высохшие слепни (окно никогда не открывали).
Натали уселась на самую верхнюю ступеньку, а подруги чуть ниже. Натали вдруг почувствовала, что ей не хочется над всеми возвышаться, и пересела на самую нижнюю ступеньку, но ногам было неудобно, и она встала, прислонясь к перилам лестницы.
Встала, слегка позируя, чтобы подруги наконец заметили, какая на ней миленькая матроска и, главное, как она ей чертовски идет (Наталия ей беззвучно поаплодировала и одобрительно кивнула). Наушники она так и не вынула из ушей, хотя музыка в них иссякла и слышалось лишь шипение.
Наталья достала припрятанный за обшивкой стены пятизвездочный и наполнила всем по рюмке. Наполнила доверху, стараясь не расплескать, и каждому вручила ломтик лимона на шпажке.
Наталия натянула на коленях юбку и сказала:
– Ну, теперь ты рассказывай. Зачем пригласила?
– Пригласила всех затем, что я вас сегодня съем. Проглочу с потрохами. – Наталья рассмеялась, счастливая оттого, что все так отчаянно плохо.
– Ну, ешь. Глотай… Начни с меня. Правда, я горькая, как великий пролетарский писатель. – Наталия сама поморщилась от своей сомнительной остроты. – Ну, что там у тебя случилось?
– Яма девочки, глубокая яма, и я в ней сижу по самое горлышко.
– Выражайся яснее. – Наталия выпила свой коньяк и закурила, словно этим восполняя отсутствие ясности.
Наталья разглядывала на свет рюмку.
– Дача ушла с молотка за долги. Вещи продаю, предлагаю соседям. Объявлениями обклеила весь поселок. А вы, подруженьки, берите даром. Все отдаю. Дедово кресло, Орангутанга – все.