Колесо Судьбы - стр. 3
Одежда моя состояла из похожего на мешок балахона, измазанного какой-то похожей на смолу дрянью. Балахон был просторный, из грубой ткани, с длинными рукавами, напялен на голое тело. На ногах – солдатские башмаки. Еще со времен Домирья их шьют по старым образцам: кроят из одного куска кожи каждый, толстые подметки подбивают крупными гвоздями. Мои башмаки – старые, если судить по корявым шнуркам с множеством завязанных навсегда узлов. Так и спал в башмаках, не в силах их сбросить. За ночь ноги так замерзли, что я почти их не чувствовал.
Поднялся, прошелся по каземату взад и вперед. Раз, другой. Ноги отогрелись, но стали подгибаться от слабости, и я снова сел на кровать. Почему здесь, почему в тюрьме, почему ничего не помню? Не связан, на мне нет кандалов… И в то же время совершенно обессилен. Внутри меня смерчем крутилась злость. Злость на свою беспомощность и свою беспамятность. Кто я вообще такой? Хоть бы одна подсказка! Я смогу ускользнуть? Умею скакать верхом? Умею драться? Что могу? Или я – ничто? Просто скотина, переставляющая ноги?
В углу обнаружилось медное ведро с крышкой для отправления естественных нужд. Не преминул им воспользоваться. Ведро было заполнено наполовину. Воняло жутко. Значит, я тут уже несколько дней, но о первых сутках ничего не помню. Еще в полу имелось отверстие, забранное частой бронзовой решеткой. Я наклонился, чтобы внимательнее присмотреться – на прутьях висели комья той же черной, похожей на смолу жижи, что испятнала мой балахон. Из отверстия шел гнилостный запах. И еще мне показалось, что там есть кто-то живой – слышались протяжные звуки, похожие на стоны, и влажное хлюпанье, как будто очень большая тварь ворочалась в луже.
– Эй! – позвал негромко, и хлюпанье тут же прекратилось.
В следующий миг черная ложноножка вылетела меж прутьев, будто змея в броске, и ухватила меня за край балахона. Я отшатнулся. На счастье, ткань оказалась гнилой, она лопнула с треском, и кусок холстины исчез меж прутьев вместе с черным щупальцем. Я спешно передвинул тяжелое ведро с экскрементами и закрыл им решетку.
Потом вернулся в прежний угол и забрался на койку. Сердце отчаянно бухало в висках – что-то подсказывало мне: тварь внизу смертельно опасна.
Валяться в темноте на жестком матрасе, прислушиваясь к тоскливой серенаде пустого желудка, – не самое больше удовольствие.
– Арестант! – охранник возник из пропасти коридора и принялся возиться с замком в двери. – Встать. Лицом к стене!
Я поднялся и не слишком торопливо выполнил его приказ, то есть уперся носом в сырую кладку.