Колдун на завтрак - стр. 36
Отфыркиваясь, мокрый как мышь, я, слава богу, успел поймать мирно уплывающую по течению папаху и вышел к нашим:
– Прохора не видели?
– А то! Он, может, с часок тому назад с дозорным десятком в село возвращался. Навродь живы все, и коней цыганских взамен наших привели, и араба генеральского тоже, – чуть заискивающе пустился объяснять мне тот же самый герой, что недавно орал «в нагайки!». – Слышь, ты это, Иловайский, ты не… ну, про Ласку мою, да не про ту, что кобыла! Ты у себя там погадай где надо, может, ей оберег какой от кобелей-то станичных? Ну, не тех, что псы, а сам знаешь. Или там мне чё полезное травное пропить, чтоб её дитёнок в меня уродился, а?
Добрый у нас народ и к женским слабостям относится по-людски. Где-то слишком строго, где-то слишком мягко, но всё не как у простого народа на Руси. К примеру, крестьянам батюшка разводиться запрещает, а у нас, казаков, развод – обычное дело. Коли муж по два года в походах, а на казачке и хата, и дети, и скотина, и старики, и всё хозяйство, да у кого ж язык повернётся её осуждать за случайный бабий грех?
Ну вернётся муж с линии, соседских бабок наслушается, да и поучит блудную жену нагайкой уму-разуму. В том смысле, что, коли блудишь, так хвостом не верти, приличия соблюдай перед станицею, а в грешном деле казак и сам не святой. Мало ли чего по Европе, да Кавказу, да Азии полюбовно наследили, как от искушения убережёшься? Вот и подходи к жене по совести, а коли простить не можешь, так и разводись, а бабу зазря не мучь…
– Мальчик у неё будет, – не думая, ляпнул я. – Только рыжий. Захочешь жениться, так скажешь всем, что это в твоего деда.
– А ты откуда знаешь, чё дед мой рыжим был? – в очередной раз простодушно удивился хлопец.
Откуда, откуда… Понятия не имею.
Мне оставалось недоуменно передёрнуть плечами, подняться к яру, приветливо кивнуть всё ещё чего-то ожидающим крестьянам с граблями да вилами и, капая на ходу, устало двинуться в село на своих двоих.
Шёл медленно и рассеянно, голова была серьёзно занята вопросом той невероятной лёгкости, с которой чёрт избавил меня от чеченской наружности. Признаю его несомненную силу (недаром ведь говорится, что самый слабый из чертей способен когтем всю землю перевернуть!): меня-то он одним нечистым дуновением поганых уст с ног сбил, но меж тем… Дунуть дунул, но заклятие ведь не читал, да и в первый раз, когда на меня мой же денщик набросился, чёрт еврейский с меня личину снять не смог. Не сумел или не захотел? А ни то ни другое! Хотел он её снять, такая демонстрация «благорасположенности» – в его интересах, но не мог. И по одной лишь причине – до Дона далековато было! Как я мог забыть, что бегущая вода и лечит, и бережёт, и сглаз снимает. Потому её большинство нечисти избегать старается…