Колдовской ребенок. Дочь Гумилева - стр. 52
«Ты всегда перевернешь по-своему».
«Я схожу с ума от твоих волос. Они пахнут сиренью, они почему-то всегда пахнут сиренью. Но где же твоя шляпка?»
«Maman ее спрятала. Она сочла, что погода не подходит для прогулок».
«Скоро твои шляпки буду прятать только я. Если, конечно, ты вздумаешь прогуливаться с кем-то другим».
Она поспешила возвратиться в свое намокающее убежище.
«О чем ты вздохнула, радость?»
«Мне немного страшно, Nicolas… Скажи, это не грешно – быть такой счастливой, когда столько горя вокруг?»
«А когда же еще и испытывать счастье? Привкус смерти придает ему особый букет».
«Папа говорил вчера, что Ленин требует нового террора, децимации. Он не мне это сказал, а маме и брату, но я услышала».
«А ушки на вид – такие маленькие. – Его губы коснулись уха, выглядывавшего наружу. – Пусть Ленин кричит что хочет, из Москвы ему теперь надо орать во все горло».
«Здесь тоже много… этих», – тревога ее не стихла.
«Ces animaux ne sont pas aussi gros que ceux-ci».
Она проглотила улыбку, не позволив той пробежаться по губам. Французский язык был слабым местом Коли. Способностей к языкам он не имел. Грешили и произношение и грамматика. Как он умудрился быть с французским столь небезупречен после Царскосельской гимназии и Сорбонны – оставалось только гадать.
Но ведь он искренне не понимает, как это ужасно:
И начало тоже… «Прятки» не влезли, он их вовсе убрал.
Нельзя так… Можно бы хоть как-нибудь… Как бы…
Рифмы надо подобрать получше… Но все ж это ближе к оригиналу. Только поди, посмей ему сказать… Разгневается немыслимо. Он же считает себя хорошим переводчиком. Нет, нельзя ему говорить… Никак нельзя.
«Ты какую-то каверзу затеваешь», – его голос улыбался.
«У всякого свои маленькие секреты».
«Только не от меня!»
Она рассмеялась, и он отвлекся от опасной темы, вновь заблудившись в ее волосах.
А дождь плакал всё гуще, но это были ещё весёлые летние слезы. Живая, бодрящая, пьяная немного влага.
Оставалось пять дней до их венчания. И неделя – до выстрела Леонида Каннегисера.
Страшный медовый месяц, в разгар нового витка красного террора. Террора лютого, даже прежде невиданного. Черные кожанки и матросы могли нагрянуть в любой дом, в любое время.
Колин наган всё лежал наготове – ночью и днем. Она знала число патронов. Два из них предназначались им самим, и это было правильным. Она знала – рука его поднимется, в их руки она, жена его, не попадет живой.