Когда закончится декабрь… - стр. 32
– Мы же с тобой обсудили это объявление, – обреченно покачала головой подруга. – Что, все-таки появился желающий?
Глаша потупилась и упрямо молчала. Это еще больше раззадорило Женьку.
– Значит, появился, – вздохнула Евгения. – Ну? Он женат?
– Угу…
Подруга схватилась за голову.
– Значит, с женатым любовь крутишь?
– Да какую любовь? – завопила оскорбленная в лучших чувствах Глафира. – Что ты выдумала?
– А как это теперь называется? Собеседованием? И что? О чем вы две недели беседуете? Ты с ним спишь?
– Нет, конечно, – Глаша обиженно всхлипнула. – Мы просто разговариваем.
– Поверь, это вопрос времени, – недоверчиво поджала губы Женька. – Какой бы ты ни была собеседницей, у дружбы с мужчиной один конец – постель!
– Глупости, – отчаянно сопротивлялась Глафира. – Чушь!
– Да ты что? – прищурилась раздраженная подруга. – Все очень просто, милая! Мужик от домашних проблем сбежал, а ты от своего одиночества ему компанию составила. Тебе мужик нужен, а ему – баба, вот и все ваши разговоры.
– Тьфу, какая ты циничная, – поморщилась Глаша.
– Не я циничная, а жизнь такая! – Женька сердито отвернулась от подруги, но, не выдержав, нервно выдохнула. – Попадись мне сейчас Агния твоя, задушила бы собственными руками! Толкает тебя черт знает куда и втихомолку радуется, старая мымра!
Женька, выйдя из берегов спокойствия, еще долго бушевала и пузырилась гневом. Но дня через два вдруг приехала вечером к Глаше.
– Ладно, что сделано, то сделано, – она обняла Глафиру, прижала ее к себе. – Я ж за тебя, дуреху, переживаю. Страшно мне, вдруг его жена мстить тебе возьмется, кислоту, например, в лицо плеснет. У этих психов всякое бывает. Ладно, рассказывай по порядку…
Привыкшая держать руку на пульсе, Евгения время от времени возвращалась к обсуждению странной дружбы между Глебом и Глафирой, но, не заметив признаков сексуального влечения, успокоилась и расслабилась.
Но, как оказалось, этот самый год, полный открытия и познания, обманул-таки доверие Евгении, и самые дурные ее предчувствия все-таки сбылись.
За эти двенадцать месяцев Глеб так освоился, что уже ничуть не стеснялся и чувствовал себя совершенно спокойно даже в квартире Глаши.
Как-то вечером, зайдя к ней на чай, Глеб засиделся допоздна. Вера Павловна, поужинав с ними, уехала за город к заболевшей подруге, а они вдвоем переместились в гостиную, где почему-то долго говорили об Ахматовой, о ее вечном одиночестве, вспоминали любовь к Гумилеву.
Потом их разговор незаметно переключился на художников, в связи с Ахматовой коснулись удивительного Амадео Модильяни, потом вернулись к известным портретам Николая Тырса, позже стали по очереди читать потрясающие стихи раннего Гумилева.