Когда зацветет терновник - стр. 4
— Вот же балабол! — это уже в спину, потому как Томаш тот час припустил к двери, а Лорка — за ним. Глаз, да глаз, за этим пострелом нужен, верно же?
Томаш стремглав промчался по двору и, обогнув огород, скрылся за хлевом. Когда Лорка нагнала брата, тот уже приплясывал по ту сторону плетня. Девушка пролезла следом, а выпрямившись, застыла — шагах в двадцати, на дороге, за которой начиналось поле, неподвижно стояла серая, как туман, лошадь, высокая и тонконогая. Восседающий на ней всадник тоже был недвижим. Стальной нагрудник и наручи, украшенные узором вьющихся шипастых лоз, блестели от росы. Из-за плеча выглядывала крестовина меча. Из-под шлема, похожего на хохлатую птичью голову, только без клюва, струилась, стекала, лилась замысловатого плетения коса цвета бледного золота. Лицо всадника скрывала серебряная маска.
— Лорка, — Томаш дергал сестру за рукав, — иде-о-о-м… О!
Девушка вспомнила про брата, когда тот повис на руке всем телом, пригибая ее к земле.
— Это еще кто?! — горячо зашептал брат прямо в ухо. — Это из-за них, да?! Это они, да? Елфи?
Усмиряя заполошно забившееся в страхе сердце, Лорка, сквозь просветы в траве (и впрямь выше братниной макушки) разглядела еще нескольких всадников, растянувшихся цепью по огибающей веску дороге.
— В хату, бегом, — Лорка подтолкнула Томаша обратно к лазу, а чтоб не сбежал, крепко прихватила братца за рубаху.
Вернувшись, девушка молча взяла тряпку и, подоткнув подол, принялась убирать с пола разлитую болтушку.
«Сбегали на торжок. Ноги крапивой обстрекали, а новостей — шиш да немножко. Только и прибытка, что тряские коленки».
Томаш сидел на лавке, подобрав ноги, и тоже помалкивал. Две отжатых тряпки спустя он не выдержал.
— Лорка, это что, елфи, да?
Девушка закончила с полом и села рядом с братом.
— Да, Томаш. Это они, только правильно говорить элфие́.
Голос, произносящий это «элфие» слышался, как наяву.
Когда Томаша еще не было, а мама была, Лорка два года подряд ходила в школу при молельном доме. Там учили грамоте: Уложению Хранителей, счету и литерам, своим и элфие́н’ри́е. Уложение вдалбливал жрец, нудный длинный лысый мужик с дряблой шеей и блеклыми, как у снулой рыбины глазами, а остальному учил весковый грамотей Лексен. Тот был молодой, волос носил длинный и по городской моде вязал на затылке косицу. Учил хорошо, но мог вытянуть поперек спины розгой за баловство или незаученный урок.
***
Со всей их Выгони, а веска была большая, сорок дворов, ближних Сосенки и Крепи не набиралось и двух дюжин выучей, а уж девок и вовсе можно было по пальцам счесть. К чему девке грамота? Учись хозяйство вести, у печи управляться, шить, да прясть, а замуж пойдешь — за мужем ходить, да деток растить.