Когда зацветет терновник - стр. 29
Страж подошел к Лоркиной телеге с большим плоским круглым сосудом и протянул его, глядя поверх голов съежившихся и умолкших девок. Лорка была ближе всего и взяла. Элфие поспешил отдернуть руку, развернулся уйти, длинная коса стегнула хлыстом, мазнув краем по Лоркиному лбу. В косе красным и золотом блеснула знакомая лента, Цветина. Лорка даже рот приоткрыла от удивления. А пока зевала, девки баклагу из рук забрали, и досталось Лорке всего-то три глоточка.
Второй раз остановились, когда уже солнце село. Их пустили походить и возница показал, где умыться можно и всякие дела сделать. Времени дал меньше лучины и пригрозил, чтоб шевелились. Стоянка была большая, одной стороной она упиралась в густой ельник с непролазным малинником по краю, с другой сочился туманом неглубокий овраг, уступами спускающийся к реке. Здесь из земли проглядывали камни. Лорка прислонилась к одному такому. Шершавый бок еще не успел остыть и охотно делился теплом. Дальше за рекой виделись далекие огоньки весок.
Дорога, на которую они свернули после полудня, проросла жесткой травой, и не похоже было, чтоб ею часто пользовались. И на стоянке этой, хоть и удобной, трава почти в колено выросла. Лорка оглянулась — Стражей было всего четверо. Один стоял у дороги, двое лошадей обихаживали, еще один по лагерю прохаживался, будто гулял. Только ходил, как кот вокруг стайки воробьев, вот ему и дела до птах нет совсем, и тут раз, и только перья по сторонам летят. Красиво ходил. Тот, с Цветиной лентой в косе.
Если бы не вывернувшися из-под подошвы сапога камешек, Лорка бы его не услышала. Верей поднимался из оврага, и прежде, чем маска успела лечь на лицо, она успела разглядеть высокие острые скулы, тяжеловатый для элфие подбородок, густые брови, вздернутые к вискам, и раскосые глаза. Страж остановился в шаге, побуравил глазами и мотнул головой в сторону телег. Лорка повиновалась, слишком жива была в памяти вздергивающая вверх рука и липкий холод в затылке.
— Не всякое знание во благо, дева тинт, — вдруг прилетело в спину, Лорка запнулась о траву и едва не упала.
Коса в дороге растрепалась и волосы залепили лицо, потому к телеге она шла, почти не глядя, и тут же снова запнулась. Чья-то рука изловила ее за рубашку и поставила на ноги.
Верей возвышался скалой. Рядом с ним даже выдохнуть страшновато было.
— Спасибо, тин элле, — пролепетала Лорка.
— Помни о благе, элефи́[1], — ответил тот и отступил.
Когда Лорка подошла к телеге, хмурый возница дал ей напиться, вручил ломоть хлеба с мягким ноздреватым сыром, дождался, пока она спешно проглотит немудреный ужин, велел к остальным лезть и ловко руки ремешком к обрешетке привязал. Укрыться дали тонкое походное одеяло. Закрывая глаза, Лорка хотела, чтоб пришел теплый сон про дом и брата, и отца, а снилась только серая муть.