Когда вернусь в казанские снега… - стр. 79
– Вот. Дед прислал.
Ребята молчали.
– Тогда так… попались под руку, и всё. Не выбирал, не смотрел, – не отводя глаз от них, отрывисто, твёрдо говорил он.
Первой нагнулась к мешку Зинка. И за ней все стали тянуть руки. Вадька глядел, вздыхал облегчённо. Сразу стало легко, будто с души что-то спало. Он тоже уселся на брёвна, стал есть горох…
Утро вышло красное и дымное. Роса выпала густо, и солнце икринками било из мокрой травы.
Снова пришли ребята.
– Куда пойдём?
– На Вымку…
Вымка была небольшим озером. Говорили, что там дно, наверное, из золота, так много водилось карасей. Был ещё Коровий яр. Там можно было найти черепа и кости, а в оврагах было хорошо играть в войну.
Но никуда не пошли. Ели рассыпчатую картошку в мундире. Галдели. Смеялись. Вадька был за хозяина и за повара.
А к обеду приехал старик. Он как-то боком ввалился в калитку, бухнул на землю рюкзак с хлебом. Пальцы на левой руке были в марле. Кожа чёрная, заскорузлая, а бинты белые.
– Чего? Выпил опять?
– Зачем? Работал, – возразил старик, потом ухмыльнулся, подмигивая.
– А с рукой чего? – снова спросил Вадька.
– Зашиб. Покоя не дают, черти. То двигатель помоги расшурупить, то ещё что…
Настроение у старика было весёлое. Он сел на крыльце и вдруг запел:
Ребята сидели на земле, скрестив ноги, плели жилку для нахлыста. Исподтишка перемигивались, кивая головой. Потом старик ушёл в дом. Вадька тоже поднялся вслед за ним. Сказал шёпотом, почти на ухо:
– Я яблоки отдал. Мешок. Ты тогда гнилые дал ребятам. Я и решил мешок…
– Чего-о? Как?
Старик захохотал, потом, вдруг поняв, стал орать, брызгать слюной.
– Мешок… Так не нажрались тогда? А на базаре они по рублю за кило. Завтра на базар повезу.
Лицо у старика стало багровое, злое. Вадька тоже стоял красный. И руки были тоже пупырчатыми и красными. Словно холодом их ожгло. Он смотрел испуганно на старика, потом оглянулся. За спиной стояла Зинка. Коленки все сбиты, в ссадинах, болячках. Голубое платьице на ветру развевается. А глаза огромные, лучистые. И лучше бы не глядеть в них.
– Врал, значит?
Зинка растерянно топталась на месте, потом, словно собравшись в комок, кинулась с террасы. И все ватагой бросились за ней – к калитке. И оттуда уже смелее, вразнобой, криком:
– Бар…рыги! Баррыги!
Старик оцепенел, встряхнул головой, как-то враз трезвея. Руки его мелко тряслись. По лицу пошли пятна. Вадька ринулся вдогонку: «Зинка! Зинка!» Но калитка захлопнулась, запела визгливо.
Забор. Солнце где-то наверху, на шапках яблонь. А на небе облака – плывут тихо над миром. И никого уже нет…