Когда ты станешь моей - стр. 27

Лукьянов кивает, натягивая кожаную куртку на голый торс, и почти сразу выходит на улицу.

- Подругу свою поднимай, - указывает в сторону терраски, - они там с Рыжим.

- Ладно.

Быстро передвигая ногами, оказываюсь в светлом пространстве террасы, посреди которой стоит высокая железная кровать.

- Мартынова!

Анфиска подскакивает на ноги, а увидев меня, меняется в лице.

- Я тебя сейчас убью. Совсем больная?

- Вставай, мы уезжаем.

- Да? Уже день? – выглядывает в окно, а после брезгливо смотрит на Рыжова. - Блин, я что, с ним, что ли?

- Видимо, - пожимаю плечами, - жду тебя во дворе.

Доронин.

        Вилейкин жил в центре города, в скромной пятикомнатной квартире, доставшейся от родителей, которые ровно год назад эмигрировали куда-то в Европу. Да и сам Веня не слишком вписывался в быт нашего города, внешне вполне непримечательный парень, невысокого роста, с чуть кудрявыми темно-русыми волосами, узкими плечами и очками на пол-лица, жил какой-то своей очерченной от основной массы жизнью.

Сразу после школы Веню отправили в Москву, к родственникам матери - учиться, вернулся он год назад, еще в столице подсев на наркоту. Наша деревня, по мнению его предков, должна была стать местом реабилитации, но, как оказалось, Вилейкин не только не завязал, но и попал в гущу событий, связанных со сбытом этой дряни в нашей области.

Так как Веня единственный знакомый, который мог быть в курсе о тех, кто на меня напал, плавающий в недалекой от них среде, с раннего утра я выдвинулся к нему.

Квартира, куда меня впустила какая-то размалеванная девка, похожая на проститутку, очень отличалась от того, что я видел, приходя сюда школьником. Высокие потолки, забитые техникой и мебелью комнаты, единственное, что осталось прежним. В остальном полная разруха и бардак, местечко, больше смахивающее на притон. В холодильнике банка черной икры, сверток красной рыбы и еще куча всякой всячины, что странно, исходя из присутствующих здесь людей. Их много, и они явно не соображают, что происходит.

Вилейкин сидит в углу комнаты, которая когда-то была кабинетом его отца. Его тушка покоится в черном кожаном кресле, руки расслаблены, а глаза изредка моргают.

Закрываю за собой дверь, ставя стул перед Веней спинкой к нему. Открываю плотные алые шторы, впуская в комнату солнечный свет. Воздух, переполненный дымом, кажется затуманенным, что четче видно под яркими лучами.

- Здорово, - сажусь, упираясь руками в спинку.

Веня прищуривается, склоняя голову вбок.

- Доронин?

- Я. Жизнь у тебя кипит, смотрю, - оглядываюсь по сторонам, останавливая взгляд на полке, уставленной книгами.