Когда ты станешь моей. Книга 1 - стр. 4
Прошло целых два года, а я все еще с замиранием сердца вспоминаю, как убегала ночью из дома тайком от родителей, чтобы прогуляться по ночному городу. Как он тащил меня с карьера шесть километров, когда я свалилась с горы, он тогда рассказывал мне дурацкие анекдоты и дул на разбитые колени. А я ревела и смеялась.
Мы не встречались, нет. Даже не целовались, мы дружили. А потом его забрали в армию, так быстро, словно по щелчку. Я заболела в самый неподходящий момент, и, когда я лежала с температурой под сорок, папа, решивший навестить нас с бабулей, не пустил меня на проводы, и я прорыдала полночи в подушку, слыша из окна песни под гитару и крики Доронинских друзей во дворе. Я так с ним и не попрощалась…
Через неделю, как только мне отменили постельный режим, я купила конверт, села за стол и долго не знала, что написать, было так много мыслей, что позже невозможно было остановиться. Исписав четыре листа, я оправила лишь один.
Два года его службы мы обменивались письмами, которые были моей отдушиной. Они были наполнены позитивом и возвращали во времена беззаботности. Я писала только о хорошем, как и он. Я писала о том, как мне нравится учиться, а сама рыдала над этим письмом, смотря на фото умершей матери. Я ничего ему не рассказала, ни о том, как ее не стало, ни о том, как в моей жизни появился Боря. Долгое время никто не знал о наших отношениях с Яковлевым, нет, мы ничего не скрывали, все это вышло само собой. Когда умерла мама, он очень сильно меня поддержал, не знаю, что бы со мной стало, не будь его рядом.
– Так, на вечер ничего не планируй, я все придумала.
Анфиска вернула мена на землю своим заявлением, а дверь в прихожей открылась. Я спрыгнула на пол и направилась туда, оставляя Мартынову наедине с ее безумными идеями.
– Бабушка! – забрала у нее пакет. – Зачем ты все это таскаешь? У тебя же сердце.
– Прекрати, я не беспомощная, Марин.
– Конечно нет, но я переживаю.
Бабуля разулась и бойко пошагала в кухню.
– Баба Ванда, Сашка Доронин из армии возвращается, – прощебетала Анфи воодушевленно. Мартынова никогда не умела сдерживать свои эмоции.
– Считай, прощай, спокойная жизнь. Весь двор опять вздрогнет.
Бабуля вздохнула, а я со смешком закатила глаза, усаживаясь обратно на подоконник. Ба же налила в кастрюльку молока, ставя ту на плиту.
– А вы Марину отпустите с нами сегодня?
– Анфиса!
– С кем с вами?
– С Борей, например, – наимилейше улыбнулась, пытаясь задобрить бабулю.
– Опять гулянки? Не нравится мне это.
– Бабулечка, – хмурюсь, закинув ногу на ногу, – не ворчи. Тебе ничего не нравится.