Когда-то я была злодейкой - стр. 29
по крайней мере, в её школе).
О розгах и их применении в иностранных школах Елизавета читала, но не придавала значения. Сейчас же, отмывая худеньких сестер, она воочую убедилась, что розги – реальность, оставляющая о себе память не только на теле, но и в душе ребенка.
- Вас били? – тихо спросила Лиззи, намыливая волосы сестре. – Это следы от розг?
Девочка вздохнула, сжалась и все же ответила тихо:
- Мы часто спорили с настоятельницей, утверждающей, что отец нас забыл и не желает нашего возвращения. Про вас..тебя она упоминала реже, говоря, что и ты, и мы – грешницы, и нам следует молиться за мачеху, нашедшую для нас пансион, где мы научимся…– девочка запнулась, а у Елизаветы вырвалось:
- Родину любить! Прости, что заставила вспомнить…Это все в прошлом, теперь мы вместе, а мачеха…свое получит! Расскажи, чему вас учили…Если учили…
За мытьем, которое растянулось не на один час (только волосы промывали четырежды, тельца терли натуральной губкой, пятки –пемзой, воду сливали несколько раз, благо, холодная подавалась через медные трубы, а в бойлер Фло ловко подливала ведро за ведром, наполняя их из-под крана сбоку от ванны), девочки сумбурно поведали, что режим и условия их жизни не предполагали праздности семь дней в неделю, поскольку хозяйство в пансионе было большим и разноплановым, а монахини – строгими, даже безжалостными, надсмотрщиками.
Виноградник, сад и огород, скотный двор и мастерские – это были основные места приложения сил пансионерок. Три раза в неделю полдня их учили грамоте, счету, немного – географии, истории, теологии. Чтение – только «духовная» литература, отдых – только ночной сон, наказания – за все и просто так, для профилактики смирения и почтения к начальству.
Из пансиона, в основном, уходили в монастырь (правда?), реже – возвращались к родителям или родне, если таковая имелась. Между собой послушницам свободно общаться не давали, близнецам приходилось «с боем» добиваться возможности находиться рядом: карцер, розги, лишние «наряды» на скотном дворе или в прачечной не сломили сестер.
Мать Изабель, в конце концов, отстала от них, но начала обработку строптивых девиц на предмет служения богу, каждый раз подчеркивая, что это настоятельное желание их отца.
-Мы писали письма, отдавали их уезжающим, но ответа не было…И тогда мы решили сбежать! Пусть бы нас избили до смерти, но становиться монахинями мы не желали! – твердо закончила грустное повествование Джулия.
Именно так назвала девочку Фло, и Елизавета мысленно поблагодарила кухарку за это. Приглядевшись, она уловила различие между сестрами: у Джейн глаза были темнее, и у левого уха на мочке имелась родинка как пятнышко. А еще она слегка заикалась.