Когда тени вернутся - стр. 17
– Смерть, – могильным голосом продолжила Лаура в ухо Авроры, отчего та вздрогнула.
– И никто не смеет их трогать! – вновь повторил Моран. – За нарушение древних традиций и законов твою мать ждет смерть после суток заточения среди мертвых камней, чтобы она успела все хорошенько осознать!
Голос шамана гремел, сотрясая своды. И так же вторили ему слезы девушки, точно второй голос в дуэте, пытающийся изо всех сил умилостивить разгневанное божество.
– Клянусь, она не дотрагивалась до меня! Только приносила еду – и мне было что есть! Вот и все, что я хотела сказать!
– Твои слова ничего не значат. Нарушение закона есть нарушение закона.
– Прошу тебя, могучий Моран! Умоляю если не жизнью своей, то… даже не знаю чем… Смилостивься! Пусть мое сердце съедят, а тело отдадут на удобрение наших злаков! Я готова отдать жизнь ради матери!
Шаман смотрел на нее свысока. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Мне от тебя нужно нечто другое, моя пещерная дочь!
Ниц возлежащая дева обхватила стопы шамана.
– Молю тебя Оркусом, хранителем нашего мира и народа, господин, только скажи, что я должна сделать, не губи родную душу!
Улыбка торжества проскочила на древнем лице Морана, но тут же скрылась за глубокими морщинами.
– Вижу твои слезы, дочь, и доволен ими. Они искренни и чисты! Ты хочешь спасти свою жизнеподательницу?
– Превыше себя!
– Хорошо! А спасти свой народ готова?
– За этим и вернулась сюда, Моран почитаемый!
– Не с того ты начала! Потому и схватила тебя стража! Ты посмела кричать у входа в пещеры и звать народ за собой, якобы на "волю"…
– Но там и вправду воля!
– … а на самом деле, – продолжил Моран, – на смерть!
– Как, почему? – ахнула дева.
– Потому, глупая, что я живу так долго, что тебе и не снилось, и не ты первая, не ты последняя, кто за столетия находит выход, но никто еще до тебя не смог выжить после такой воли! – Моран совершенно успокоился и, придвинув себе массивный стул, продолжил. – Я сам был вожаком такой вылазки. Нас было двенадцать! А внизу собралось все племя! Но как только мы выбрались наружу, и утренний свет бросил на нас первые лучи, то сперва один, затем другой мой сородич, затем третий… – шаман стряхнул со лба капельки пота, – все они обернулись серым пеплом, разлетаясь по ветру, как сухие листья от жара костра! Я пошатнулся, время точно замерло. Тогда-то я и услышал впервые зов Оркуса, его утробный голос… Он воззвал ко мне из оставленного колодца. Я это чувствовал затылком! В те секунды моя жизнь колебалась, как струна лиры под рукой неопытного музыканта, который должен определиться с ладом песни… И тогда я стал его добровольным слугой, а он даровал мне новую жизнь. Я летел обратно в колодец. Все сто метров лаза отзывались болью внутри меня, точно вырывая какое-то сухожилие, точно вплетая в меня другую нить… Когда я рухнул в воду колодца, брызги окатили всех собравшихся. Та сила, что пришла ко мне, отозвалась и во всем племени. То было так давно, что я и не упомню…