Когда тебя любят - стр. 11
Мира скоро сбросила балетки и, обуваясь, накинула куртку. Её уже ждал Женя. Глухо хлопнула тяжёлая деревянная дверь, от поворота ключа послушно щёлкнул замок. Женя едва поспевал за стремительными шагами Мирославы к лестнице. Казалось, Мира мысленно пыталась угадать выбранный Вико путь, чтобы, проложив кратчайшую дорогу, нагнать его без промедлений. Пересчитав каблуками ступени и миновав тамбур служебного входа, оба актёра оказались на перепутье: каким путём вернее пойти?
Что Вико отправился к отцу, не обсуждалось. И то, что он ни минуты не колебался, говорило о том, что рванул он к нему опрометью, напрямик.
Мира сразу повела за собой Женю именно той дорогой, где несколько минут назад, не видя препятствий на пути, бежал на встречу с отцом Вико. Но, в отличие от него, ребята всё-таки старались придерживаться правил дорожного движения, миновав каштановую театральную аллею и ещё один квартал – по площади перед театром. Они оба знали дорогу к отцу своего товарища, как свою, потому что во время прогулок по городу он часто водил к его дому то одного, то другого, то они ходили все вместе, если не сказать: строем. А гуляли они часто. Не всегда втроём. Эти прогулки зачастую сопровождались беседами о театре, кино, литературе, музыке. Порой они становились продолжением репетиций спектакля, в котором друзья выступали партнёрами. И всякий раз Вико, невольно подведя собеседника к отцовскому дому, обязательно приостанавливал диалог и, как только собеседник начинал оглядываться в поисках причины затянувшийся паузы, объявлял: «В этом доме живёт музыкант-импровизатор Павел Карлович Дрез. Мой отец».
Знает ли кто-нибудь наверняка, как это бывает, когда какой-то эпизод в красках всплывает в памяти перед летящей куда-то мимо жизни? А у Миры такое случилось.
– …Это дом, в котором живёт мой отец. Вон там, чуть выше куста сирени, – балкон и окно его кухни. Но я там давно уже не был. Там жила моя бабушка. Но она умерла. И отец теперь живёт один. Я ему часто звоню. И хочу пригласить его на наш спектакль, – Вико говорил, не сводя взгляда с окон дома. И на его лице застыла лёгкая улыбка сожаления о чём-то. Но, о чём, разгадать тогда Мира не могла и серьёзно рассматривала балкон над самой верхней веткой сирени.
– В этом доме живут художники, музыканты, артисты.
– А твой папа…
– Он скрипач. Он хороший скрипач. Он талантливый музыкант. Я тебе о нём говорил.
– Да, конечно, я помню. Это я машинально спросила. А твоя бабушка?
– А вот она в молодости пела. Её даже приглашали в оперу. Но её мама ей запретила. По какой причине, я уж не знаю, но то, что пела она редким сопрано, говорили даже их соседи, когда я бывал здесь ещё ребёнком.