Когда расцветает Протея. Том 2. Сурианская Дева - стр. 2
- Та ни сури? (Ты не сурийка?) - спросил её кто-то.
- Михта, - робко сказала она.
Вокруг зашептались. Вероятно, михтийки сюда забредали нечасто, и теперь её появление здесь представляло живой интерес.
- Ни порхи на михта, (Не похожа на михтийку), - с сомнением выдавил кто-то из женщин.
- А та ни порхи на лимбра, (А ты не похожа на женщину), - возразила другая, - Ба та ведь лимбра? (Но ты ведь женщина).
- Я вже ни знута ку я, (Я уже не знаю, кто я), - вздохнула сурийка.
Протея не знала, о чём идёт речь, но их разговор успокаивал. Было ясно одно — из этой неволи не выбраться. Не услышать дыхание Трезоры, не прижать свою дочку к груди. От мыслей об этом горячие слёзы опять потекли по щекам. Она отвернулась, закрыла глаза, вспоминая слова михтиорской молитвы. Мысли путались, как путались фразы в её голове.
«Сохрани, я молю, Михтиора, дочь твою, нарождённую вместе с Луной. Дай мне сил и терпения выдержать эту разлуку. Все богатства мои забери, все блага. Только жизнь сохрани моей дочке, прошу».
Спустя время квадрат на полу задрожал, и решётка открылась.
- Хэй! - вторгся в их маленький призрачный мир мужской голос, и на верёвке внутрь комнатушки спустили бутыль.
Женщины, спавшие по углам, зашуршали, и кто-то, бросившись, подхватил черепок.
- Вурда, (Вода), - сказала сурийка, откупорив его. И, глянув вверх, прокричала, - Хам! Гра хам! (Еда! Дайте еды!)
- Хам ка ди! (Еда будет позже!) - прозвучал голос «свыше», и крышка их общего «гроба» захлопнулась.
Воду распили поочерёдно беря по глотку, оставив на «после». Кто знает? Когда им ещё подадут.
Тея потрогала платье, ткань на груди затвердела от засохшего молока. Груди её налились и, казалось, прибавили в весе. Первая мысль: «А чем же питается дочка?», - была тут же отвергнута ею, как лишённая смысла в этом мире, на дне бытия. Эол не оставит её, не оставит! Вот и всё, о чём она позволяла себе размышлять. Сурийка, с которой они разделили матрац, увидав вновь обозначенный след на груди, уточнила:
- Хаме? (Кормишь?)
Протея пожала плечами, давая понять, что не знает её языка. Было трудно общаться, и сурийка взяла свою грудь, надавила. Локтем она как бы держала ребёнка, а вторая рука бессмысленно гладила пустоту. Тея слегка улыбнулась, на глазах проступила слеза. Неожиданно женщина кинулась к ней.
- Нет! - воскликнула Тея, едва успевая прикрыться рукой.
- Та ни знута? Моки! Ке кутапа церди, (Ты не знаешь? Молоко! Его нужно сцедить), - всполошилась она, и увидев испуг на лице у Протеи, оголила свою чуть отвисшую грудь.
Взгляды других устремились на них. Между тем женщина стала сжимать мешковатую выпуклость, точно вымя держала в руке. Протея нахмурилась и сглотнула, поглядев на себя. Боль, терзавшая груди, уже не давала покоя. Казалось, они вот-вот лопнут от наполнявшего их молока. Осознав, что его нужно слить, она отвернулась спиной, и приспустила с плеча ворот измятого платья. Струйка ударила в стену, как только она надавила на грудь.