Когда мы покинули Кубу - стр. 37

Религия моей матери – это статус нашей семьи. Правда, в наращивании социального капитала она добивается куда меньшего успеха, чем отец в восстановлении своей империи. В его мире главенствуют земля, сахар и деньги, хранимые в швейцарских и других заграничных банках (благодаря дерзости Фиделя он окончательно потерял доверие к правительству). Когда материнская неудовлетворенность нашим общественным положением и отцовская страсть к накоплению капитала достигают предельного уровня, наш дом охватывает такое нервное напряжение, что я едва не задыхаюсь.

С весенними дождями все проходит так же быстро, как разгорелось. К началу мая общество, в которое мама столь отчаянно стремилась войти, уезжает. Три из четырех ее дочерей по-прежнему не замужем. От города, каким он был в золотые месяцы, осталась только тень.

Теперь, когда Мария возвращается из школы, мы, сестры, часами сидим в гостиной: листаем журналы и читаем, пока мама потягивает коктейли и решает наши судьбы. Целых девять дней шел дождь, и все это время мы не высовывались из дома. Ожидание истощает наше терпение: тон наших разговоров становится резче, взгляды утрачивают сестринскую нежность, отношения между родителями покрываются слоем инея. Однажды после обеда мама объявляет со своего дивана:

– У меня в Испании есть кузина. Пожалуй, вы могли бы ее навестить. Муж у нее – дипломат. Значит, он обеспечит вам приглашения на приемы в посольство. А еще, конечно же, есть Мирта, ваша тетя по отцу. Она замужем за богатым человеком и предлагала помощь, – при этих словах мама хмурится, увидев в собственном плане серьезный изъян.

Мирта, папина младшая сестра, несколько раз приезжала к нам на Кубу, и я всегда чувствовала, что ее супруг-американец не нравится моей матери, в чьих глазах деньги не возмещали отсутствия хорошей родословной. Нет, охотиться на женихов под руководством тети Мирты нам не придется.

– Я никуда не хочу ехать, – говорит Мария.

– Не беспокойся. Тебя никто никуда и не отправит. В твоем распоряжении еще уйма времени до той поры, когда тебя начнут называть старой девой, – дразню ее я. – Наслаждайся.

– Напрасно ты смеешься, – резко произносит мать. – В твоем нынешнем возрасте я была уже замужем и имела ребенка.

Изабелла все это время не говорит ни слова, как будто надеется, что молчание сделает ее невидимой и защитит от внимания матери.

– А еще двое были на подходе, – прибавляет мама, сглотнув.

Я удивлена. Эта реплика – самое прямое упоминание об Алехандро, которое я слышала от нее после его смерти.

– К началу следующего сезона ты станешь старше, – продолжает она, бросив на меня такой тревожный взгляд, будто в день, когда мне исполнится двадцать три, я вдруг превращусь в морщинистую седовласую старуху и меня официально отправят в архив. – Мужчины предпочитают девушек помоложе. Нераскрывшиеся бутоны.