Когда горела броня - стр. 26
– Есть! – встряхнулся тот.
– Езжайте-ка обратно, товарищ Кузнецов, – мягко сказал майор. – И по дороге не останавливайтесь, а то уснете.
Младший лейтенант молча кивнул, с третьей попытки завел мотоцикл и укатил.
– Ну что, прочитал? – сквозь зубы спросил Шелепин.
– Прочитал, – кивнул комиссар.
– Черт знает что, – в сердцах махнул рукой комбат. – Вместо того чтобы бить всем кулаком, будем давать щелбаны батальонами.
– Я тебя не понимаю, – покачал головой Беляков. – Ты мне в эшелоне все уши прожужжал: «надо атаковать, надо наступать». Вот тебе наступление – и ты опять недоволен. Ты жаловался, что нас высадили без пехоты и артиллерии? Вот тебе и пехота, и артиллерия – целая дивизия. Чего тебе еще надо?
– Ты что, не понял? – зло сказал майор. – Дивизию растащат по батальонам поддерживать пехоту!
– И что в этом плохого-то? – удивился комиссар.
– А то, – майор махнул рукой. – Ладно, вечно забываю, что ты политработник.
– Ну-ка, ну-ка, – напрягся Беляков. – И что такого в том, что я – политработник?
– Ладно, Миша, забыли, – комбат застегнул комбинезон и собрался было лезть на танк, но комиссар придержал его за плечо.
– Товарищ майор, вы не могли бы задержаться, – в голосе комиссара проскочили нехорошие нотки, и Шелепин резко повернулся. – Так что ты там вечно забываешь насчет политработников?
– Что с тобой такое, Михаил? – удивился комбат.
Комиссар, не мигая, смотрел ему в глаза. Майор выдержал взгляд. Беляков вздохнул и похлопал Шелепина по плечу:
– Извини, сорвался. Но ты меня иногда беспокоишь.
– Чем же? – улыбнулся комбат.
– Во-первых, – Беляков посмотрел в сторону. – Я не всегда буду твоим комиссаром. Мало ли что. Меня могут перевести, могут убить, в конце концов. У тебя что на уме, то и на языке, постарайся сдерживаться, пожалуйста. Слово не воробей.
– Ладно, ладно, ты мне это уже говорил, – засмеялся Шелепин.
– И еще раз скажу. Но не это главное. – Комиссар помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли подбирая слова. – Я знаю тебя три года, ты очень хороший и грамотный командир. Но, видишь ли… – он запнулся.
– Ну, договаривай, – посерьезнел комбат.
– Понимаешь, ты как-то… Всегда в оппозиции. Сколько помню, ты всегда гнешь свою линию. Нет, это, в общем, нормально, что у тебя есть свое мнение. Только понимаешь, оно почему-то всегда идет вразрез с мнением большинства, и командования тоже. Тебе сколько лет? Тридцать шесть. А все еще майор. Другие в этом возрасте уже дивизиями командуют.
– Да и ты, Миша, что-то в батальонных комиссарах засиделся, – насмешливо ответил Шелепин.
– Подожди, дай договорить, – комиссар, похоже, наконец собрался с мыслями. – Я твою прямоту очень уважаю, но иногда мне кажется, что ты ею просто упиваешься. В ущерб делу, кстати. Пойми, это проще всего – резать правду-матку. А вот просто взять и без разговоров, спокойно, грамотно исполнить приказ…