Код уверенности. Почему умные люди бывают не уверены в себе и как это исправить - стр. 7

Однако они вернулись в том же году. Все возвратилось на круги своя, и сценарий (который временно назывался «неуправляемый сорванец») стал прежним, хотя теперь мои преступления стали распространяться и на сторонние взаимоотношения. Напористые друзья сестры, старавшиеся снискать ее расположение, и даже мои школьные сверстники брали пример с членов нашей семьи, копируя происходящие процессы, так что моя неуверенность только росла. И к тринадцати годам неверие в собственные силы прочно укоренилось во мне: настолько прочно, что я так и не усвоил правил поведения в обществе. По сути, постоянно пересекал границы социальных норм – очень медленно реагировал и не понимал, почему так происходит. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, все было не к месту, и каждый промах усиливал мою неуверенность в себе.

УКРЕПЛЕНИЕ НЕУВЕРЕННОСТИ В СЕБЕ

Место, где я жил, также являлось своеобразным барьером. Наш дом располагался на тупиковой улице, оторванной от жилых кварталов, где множество обычных детей радостно играли вместе. Я неизменно оставался в стороне от ребят. Чувствовал себя изгоем, белой вороной. Следствием явилось антисоциальное поведение: надеясь кому-то понравиться, я воровал товары в магазине, хулиганил. Вскоре местные жители стали меня презирать, а я пытался обороняться, грубил, все сильнее отдаляясь.

Между тем ключевой фигурой в сложившейся ситуации оставался мой отец, который явно демонстрировал, что не желает меня признавать. Возможно, слепо любить старшего ребенка, особенно дочь, – черта, которая неизбежно проявляется у людей, не имевших братьев или сестер, выросших в суровых условиях, проведя первые пять лет жизни в полной заброшенности. Поэтому подобное поведение можно простить. Вероятно, отцу было досадно, что мое детство протекало намного благополучнее, или, может быть, он придерживался устаревших (даже для 1970-х годов) взглядов относительно дисциплины и воспитания мальчиков. Какова бы ни была причина, сравнивая то, как отец обращался с сестрой и со мной, я вижу с его стороны полное безразличие, которое приводило в недоумение, вызывало подозрение и, конечно, убивало уверенность в себе.

Что касается учителей – им следовало глубже владеть знаниями. В нашем поселении всего было в достатке, но было сложно потому, что мне больше нравился творческий поиск, нежели традиционное образование. Однако его не могли дать некомпетентные учителя, более того, их уроки, казалось, предназначались только послушным девочкам.

Я был отстающим учеником, и мое поведение было соответствующим. Учителя недолюбливали меня (все они были местные, и поэтому разделяли взгляды жителей поселения), причем до такой степени, что незаслуженно обвиняли в очень серьезных проделках, к которым я не имел никакого отношения, и это сказывалось на моей самооценке.