Князь Никто - стр. 14
Мы вернулись домой, сгрузили наш скорбный груз на нары и продолжили. До часа прихода жандарма у нас скопилось восемь тел. Меланхоличный жандарм брезгливо осмотрел их все и махнул рукой. Никто, мол, не нужен, увозите.
И тут у меня случилась передышка, потому что Пугало уселся за бюро и принялся что-то записывать в здоровенной конторской книге. Я забился в ту же самую нору, где и спал, сразу за стойлом лошаденки, чтобы перевести дух, подумать и сжевать, наконец, бутерброд, который сунула мне тайком сердобольная старушка с Большой Подьяческой.
Во-первых, несмотря на усталость и некоторую оторопь от произошедшего, менять свои планы я был не намерен. Да, путь в мир аристократии теперь пока что для меня закрыт, но это же не значит, что нельзя что-то придумать. Времени у меня теперь было предостаточно, что же касается возможностей… Конечно, волею судеб меня занесло в тело тощего подростка, но разум и опыт-то свой я не утратил! Кроме того, теперь меня не сдерживают тюремные чары, а значит моя сила снова при мне. Кстати…
Я собрал пальцы в горсть, приблизил к губам, прошептал три знаковых слова. Раскрыл ладонь. В воздухе над ней едва заметным контуром проступили и тут же погасли линии символа Зело. Я нахмурился. Да, сила моя была при мне, вот только почему такая слабая?
Я снова посмотрел на свое тощее запястье. Ах да… Я же щегол еще желторотый. До полной силы мне еще расти и расти. Упрямо закусил губу. Ладно. Ладно. Значит придется проявить чуть больше смекалки, только и всего.
Дожевав свой бутерброд, я выглянул из своего «загончика». Пугало все еще сидел за столом и скрипел пером по бумаге. Долго оставаться с этим человеком мне совершенно не хотелось. Можно было просто сбежать, но для начала следовало все же выяснить собственный статус. Если я клейменый холоп, то первый же жандарм, которому я попадусь на глаза, моментально вернет меня обратно. Если я батрак, то дело, конечно, упрощается, но просто сбегать глупо. Могу сменить шило на мыло и оказаться в гораздо худших условиях.
Я изо всех сил напряг память, вспоминая то немногое, что я знал о Вяземской Лавре и прочих окрестностях Сенной Площади. Среди отчаянной молодежи в пору моего развеселого студенчества эти места пользовались популярностью. Сюда ходили в поисках дешевой любви, приключений и просто пощекотать нервы. Правда, потом любителям всего этого приходилось в лучшем случае лечить стыдные болезни и подсчитывать украденные украшения и пуговицы. А в худшем – их тела вылавливали из Фонтанки, распухшие и изуродованные. Но ходить я сюда не любил не поэтому. Мне просто претила тошнотворная атмосфера безысходности, царившая на этих улицах. Смотреть на опустившихся на самое дно людей, только чтобы осознать, как же хорошо я на самом деле живу? Нет уж, оставьте это кому-нибудь другому.